Двойной шпагат. Орфей. Опиум. Жан Кокто

прихожую, распахнул дверь. И что же он увидел? Жермену и Луизу.

      Они спали, сплетясь, как буквы монограммы, и даже так чудно, что непонятно было, где чьи ноги и руки. Представим себе даму червей без одежды.

      Перед этими белоснежными телами, разбросанными по простыням, Жак остолбенел, как Пьеретта над пролитым молоком[21]. Убить их? Нелепость, к тому же плеоназм: казалось невозможным сделать этих мертвых еще мертвее. Только чуть шевелились приоткрытые губы Жермены, а у Луизы подергивались ноги, как у спящей собаки.

      Поразительнее всего была естественность этой картины.

      Можно было подумать, что откровенное бесстыдство празднично украшает этих девушек. Возвеличенные пороком, они обретают в нем отдохновение.

      Откуда всплыли эти две утопленницы? Вне всякого сомнения, издалека. Волны и луны играли ими от самого Лесбоса, чтобы выложить напоказ здесь, в пене кружев и муслина.

      Жак очутился в таком дурацком положении, что решил уйти, чтоб и следа его не заметили. Но как Иисус воскресил грешника, его присутствие воскресило Луизу.

      – Мам, это ты? – спросила она, протирая глаза. Открыв же их, узнала Жака и толкнула Жермену.

      Надо было улыбаться – или ударить. Жак выдавил:

      – Что ж, все ясно.

      – Что тебе ясно? – закричала Жермена. – Ты бы предпочел, чтоб я обманывала тебя с мужчиной?

      Женщина ее класса, если все еще любит, подыскивает подходящую ложь. Но она, сама того не понимая, уже не любила. Воскресенье на ферме минуло, огонь под котлом угас, и ее сердце долюбливало лишь по инерции.

      – Молодой ты еще, – заключила Луиза, зевая.

      Жак забрал свои часы и унес ноги.

      Осознание собственной глупости пришло к нему уже у Берлинов. После личного взбрыка он вновь смотрел на все глазами Жермены. Он поделился своим открытием с Махеддином, которому давно были известны отношения подруг.

      – Да брось ты, – сказал тот. – Законы морали – это правила игры, в которой каждый плутует, так уж повелось, с тех пор как мир стоит. И ничего тут не изменишь. Ступай к четырем на скейтинг, составь им компанию. У меня урок. Зайду за вами в шесть.