– Настя, погоди!
Она обернулась. Интересно, быть сумасшедшим идиотом хуже, чем просто идиотом? Но, в конце концов, до приезда следователей явно оставалось не так много времени и наше вмешательство вряд ли что-то изменит.
– Нам в другую сторону, – я кивнул вправо, указывая на развалины какого-то старого строения, возвышающегося на холме.
– Думаешь?
«Настя, Настя, я думаю о том, как долго я смогу скрывать это от окружающих. Раздвоение личности, способность чувствовать все наполняющее людей мерзкое дерьмо через рукопожатие. Ах да, еще чрезвычайно реалистичные галлюцинации, вызываемые сжатым в руке волоском».
– Уверен.
– Авессалом, с тобой все в порядке? – нахмурилась девушка.
«Черта с два!»
– Да, конечно, – я заставил себя улыбнуться как можно более убедительно. – Интуиция.
Мы зашагали к развалинам. Я впереди, она вслед за мной. Я закрыл глаза…
Вероника, оступаясь и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, идет, держа за руку маленькую, запыхавшуюся толстуху в очках в темной оправе. Та бормочет что-то про конфеты, которые умничка-послушная-девочка-Вероничка скушала перед сном, про то, что теперь все будет хорошо и она, красавица-Вероничка, встретится со своим суженым. Голос толстухи звучит сладко, но глаза горят злобой. Мы у стен. В маленькой пухлой ладони появляется пластиковый цилиндр, заполненный коричневой жидкостью. Она зубами стаскивает колпачок с иглы и тащит Веронику внутрь. Та не сопротивляется, лишь мотает головой, пытаясь отогнать ужасный запах мокрого железа. Мерзкий, тошнотворный запах сырой ржавчины.
– Авессалом!
Окрик Анастасии вернул меня к реальности. Тусклое солнце, на мгновение вынырнув из дымки речных испарений, резануло по глазам. Я обернулся. Моя спутница отстала на несколько метров.
– Ты чего так летишь?
– Что, слишком быстро? – я взъерошил волосы. Еще одна привычка, взявшаяся невесть откуда. – Задумался, извини. Я посмотрю внутри. Может быть, ты обойдешь развалины вокруг?
– Как скажете, мистер Холмс, – девушка зачем-то посмотрела себе под ноги и одарила меня сердитым взглядом. – Почему бы и нет?
Она поднялась вслед за мной на заросший дерном холм, на котором были расположены развалины старого дома без крыши. Чертыхаясь, двинулась вдоль стены, идущей параллельно лениво блестевшей под солнцем Березине, стараясь крайне осторожно ступать ногами в туфлях на каблуке. Я мысленно поставил себе памятку потом непременно извиниться за то, что заставил Анастасию лазить по холмам в совершенно неприспособленной для этого обуви. Потом добавил еще одну – о том, как же она прекрасна, даже когда злится, и запрыгнул внутрь строения через окно.
Внутренний двор разрушенного каменного дома был усеян щебенкой. Стены, исписанные необычайно убогими граффити, сохранились на удивление хорошо, даже цемент, скрепляющий достаточно грубо обработанные