– Я победила! – кричит старшая.
Кто первый наденет комбинезон.
– Я опять победила! – кричит старшая.
Кто первый нажмет на кнопку лифта.
– Я точно самая быстрая на свете, – говорит старшая, и папа кивает, папа согласен, старшая действительно невероятно быстрая, ужасно сообразительная и молодец во всем, в чем только можно быть молодцом. И все же. Где-то глубоко внутри себя папа слышит шепоток: «Ну и черт с тобой. Ничего ты не лучшая во всем. Я бы мог одеться быстро-быстро, если бы только захотел. Я тебя в два счета уделаю, если только постараюсь. Я гораздо лучше тебя считаю в уме, потому что мне не надо складывать на пальцах три и два. Ах, ты знаешь все буквы и поэтому все от тебя в таком восторге? Да я их тоже знаю. Вообще все. Гораздо лучше, чем ты».
Они выходят из лифта, останавливаются погладить кота по имени Ельцин и катят коляску в горку вверх по улице мимо маленькой площади с фонтанчиком для птиц, вокруг нее разместились поликлиника, кафе, три парикмахерские, салон педикюра и дом престарелых. Младший, которому годик, трет глаза. Старшая, которой четыре, скачет впереди. «Просим вас надевать по две пары бахил», гласит табличка в раздевалке. Но папа никогда не надевает две пары, ему это кажется чрезмерным расточительством, во всяком случае, если на улице сухо. Он держит младшего на руках, здоровается с родителями, с которыми всегда здоровается, но никогда не заводит беседу. Старшая бежит в группу и оказывается там, как раз когда Леффе выкатывает тележку с завтраком. Вовремя он ее привел. Старшая, которой четыре, плюхается на стул между двумя одногруппниками и машет ему рукой в знак прощания. Папа спрашивает воспитателей, как у них дела. Здоровается с уборщиком. Потом становится за стеклянной дверью и комично высовывается из-за угла, чтобы старшая рассмеялась. Он делает так один раз. Второй. Третий. На четвертый дочь устает. Хотя папа, выглядывая, каждый раз корчит новую гримасу. Папа возвращается в раздевалку. Он хочет только одного: чтобы дочка посмотрела на него и подумала, что он прикольный. И чтобы ее друзья подумали, что он хороший папа. И родители друзей. И воспитатели. И уборщик. Он с трудом стаскивает с себя бахилы и по пути к коляске с полусонным младшим на руках размышляет о том, что это уже совсем клиника, раз он не может даже ребенка в садик сдать, не пытаясь кому-то что-то доказать, а это, в свою очередь, лишний раз говорит о том, что он не в себе, вышел из строя, в его жизни стряслось что-то такое, что могло бы объяснить, почему ему так нелегко даются дела, с которыми обычные люди справляются вообще не напрягаясь.
Младший,