Вообще, выходка Гэвина в Ректоне сделала ее миссию почти невыполнимой. Конечно, есть тирейцы белокожие, как она, но у нее был другой акцент и она была извлекателем. Для подозрительных в лагере все будет указывать на нее как на шпионку. Приказы Белой никогда не были рассчитаны на ситуацию вроде той, в которой она сейчас оказалась. Обычно сидишь за благопристойным ужином в Парии со всем его этикетом или с горластыми пиратами, угощающими тебя рыбой-собакой. Там тоже был свой этикет, и если нарушишь, то получишь лакомый кусочек с ядом, после чего десять минут мучительной агонии – и конец.
А здешнего этикета Каррис не знала.
Конечно, Гэвин сожрал бы целиком ту клятую рыбу – и каким-то чудом она не повредила бы ему. Гэвину все давалось легко. Ему никогда не приходилось трудиться ради чего бы то ни было. Он родился с огромным талантом у богатого отца-интригана, так что просто брал что хотел. Даже правила положения Призмы не связывали его – он болтался по Семи Сатрапиям без эскорта Черной Гвардии, когда не хотел сопровождения. А теперь он может пересекать Лазурное море за несколько часов. Оролам, он еще и летать может.
Вон из моей головы, лжец. Все кончено.
Концы не сходились. Здесь ложечек не было, и у урумов было не три зубца, а тысяча. Прекрасно. Каррис не собиралась возвращаться домой. Она не собиралась ждать, пока кто-то возьмет ее за ручку и приведет в лагерь Гарадула. Она не собиралась терпеть поражение. Есть и другие способы узнать о планах короля.
Конечно, она не знала этих способов, но собиралась их выяснить. А пока она вспомнила, что говаривал брат Койос, пока не погиб в огне: «Когда не знаешь, что делать, делай то, что правильно и прямо перед тобой. Но то, что перед тобой – не обязательно правильное».
Город Ректон сожжен дотла. Один человек уцелел. Могут быть и другие, а если так, то они сейчас отчаянно нуждаются в помощи и, возможно, защите. Это Каррис могла им дать.
И если при этом надо будет испепелить какого-нибудь засранца огненным шаром величиной с дом, тем лучше.
Глава 21
Они буквально летели вниз по реке. Кип никогда в жизни так быстро не путешествовал. Призма не говорил ни слова, погрузившись в свои мрачные мысли. Большую часть дня Гэвин Гайл заставлял двигаться то, что у ялика было вместо весел – некоторое время это было почти как ползти по веревочной лестнице, потом как раздувать меха в кузне, затем как грести веслами, затем как толкать тележку по рельсам. Гэвин трудился на одном снаряде, пока не выдыхался, не сводило мускулы, а тонкая не рубашка пропитывалась потом. Затем он немного извлекал, весла обретали несколько иное очертание, что давало самой усталой группе мышц немного отдохнуть, и он продолжал работать.
Когда Кип наконец сумел заговорить, он спросил:
– Сударь, мм, он забрал мой ларчик? – Он не собирался спрашивать о Каррис Белый Дуб или о том, что сказал Гэвин.