– Неееееееет! Я не останусь здесь! Дайте мне таблетки! Дайте мне таблетки! Ааааааааааа!
В палату вбегают санитары с бинтами и шприцом, пытаются меня связать. Я закрываю глаза, словно пытаясь вернуться в прошлый сон, вспоминаю, что там было, и тянусь туда. Я вижу Гаечку: она держит руки, словно молится. Врач стоит возле Гаечки, ставит мне укол. Картинка пропадает. От ощущения того, что в меня входит игла, закрываю глаза. Чувствую, что это то – вот там мне делают укол – это то, что надо, надо сделать рывок и там очнусь навсегда. Тянусь к ощущению укола, думаю.
– Да, да это здесь!
Открываю глаза и вижу, как санитары вытаскивыют иглу из моей руки и связывают меня, сдерживая все мое тело. Я понял, что я проиграл, и мне нужно больше таких таблеток.
Расслабившись, я принял свою судьбу: меня кормили с ложки. Бедный Пухляш приходил, с грустью поглядывал на меня и пытался говорить, Малевич что-то рисовал. От вони я сблевнул, так и продолжив вспоминать ее черты лица. Я потерял чувство времени, ко мне подошел санитар и начал развязывать, что-то говоря мне. Он проводил меня на завтрак, дав мне другую пижаму. Ивана также освободили от кровати, и он молча следовал везде за мной, даже в туалет. Он зачем-то попросил санитаров отправить меня и его в банный день в другое здание, на что санитар сказал, что посмотрит на наше поведение. Но мне было наплевать, я хотел вернуться туда: к ней, к моей Гаечке, и к моей привычной жизни. Я там словно в коме, и это успокаивало меня, что этот шизик ей ничего не сделает. Единственное, что меня беспокоило, удасться ли мне достать у Пухляша достаточное колличество таблеток для того, чтобы отправиться обратно и раз и навсегда остаться там. И есть ли у других такие же таблетки и можно ли мне у врача взять такие же. Поговорив с Пухляшем, мы договорились, что в знак извинения полднических вкусностей я ему дам больше, чем ранее. Он также сотряс с меня пять сигарет поверх за невыполнение обязательств, о чем мы, якобы, ранее уже договаривались. Также договорились, что синие таблетки мне не нужны. Удалось узнать, что я уже пытался добиться, чтобы мне выписывали такие же таблетки. Но главврач как ни странно после того, как я ей все рассказал, отказалась мне выдавать эти таблетки, сказав, что для человека с деменцией они противопаказаны. И мне не удалось ее вразумить. И также я уже проверял всех больных лежачих на этом этаже. Было весьма забавно наблюдать, как вовремя сончаса Иван уговорил человека-апатию продать душу дьволу ради нашего освобождения, на что тот сказал просто:
– Ок.
Позже он договорился с Малевичем, что тот призовет дьвола для обмена души на его услугу освобождения Евгения. Взамен Иван предложил взять Малевича с собой. Он отведет его туда, где будет его дом с женой и пирогами с макаронной начинкой и что тот дом никто не сотрет. На что он и согласился. Я сказал:
– Иван, успокойся, отмена операции высвобождения. Мне нужно остаться здесь и сделать кое какие дела.
– Ни за что, я больше не буду