Генкель совершенно уничтожающе посмотрел на Мазанку, глубоко затянулся, слегка кашлянул и вдруг усмехнулся, по-своему, коротко, в два приема:
– Хе-хе… Мне гораздо больше известно, чем вы думаете! И даже, чем знает полковник Эльш, хотя он и был дежурным по караулам.
Ливенцев поглядел на Эльша. Тот, насупясь, водил по столу пальцем и молчал. В то же время Ливенцев поискал глазами Миткалева, но его не было. Рядом со Шнайдеровым сидели еще два зауряд-прапорщика – Значков и Легонько, молодые, державшиеся вместе; лысый пергаментный Пернатый устало сидел, плотно прижавшись серединой спины к спинке стула и выставив вперед плечи; Полетика запускал пальцы левой руки в кудрявую бороду, что служило признаком некоторого волнения перед тем, что еще скажет Генкель.
И Генкель сказал:
– На какие же деньги напился поручик Миткалев, будучи вчера рундом, – вот в чем вопрос!.. О-ка-за-лось… – тут Генкель обвел всех кругом почти испуганным взглядом, – что он… э-э… истратил на покупку водки не свои деньги, которых у него не было, а… деньги арестованных нижних чинов! – Он выждал несколько моментов и добавил: – Двенадцать рублей двадцать пять копеек денег арестованных он принял от предыдущего рунда, в чем и расписался, а когда пришлось ему сегодня их сдавать, ока-за-лось, что… сдавать не пришлось: денег не было в столе! Денег не было и у него тоже. Была только пустая бутылка от водки!
Только теперь понял Ливенцев, что бумажка, полученная им от адъютанта Татаринова, касалась как будто этого вот дела о Миткалеве, а совсем не тактических задач, и что дело это, пожалуй, не легче любой тактической задачи. Он видел, какими озадаченными глазами глядел добродушный Полетика на Кароли, наконец сказавший:
– Ну вот, вы, юрист наш… как вы вообще? Гм… черт знает, а?
– Господин полковник! – поднялся Кароли и обхватил пальцами бронзовое, в виде лежачего медведя, пресс-папье, которое перед тем придвинул к себе, внимательно его разглядывая, пока говорил Генкель. – Я прежде всего не вижу связи между исчезновением денег арестованных из стола и этой самой бутылкой водки в дежурной при гауптвахте. Вот! Деньги могли быть кем-нибудь украдены – раз, бутылка могла валяться там с каких-нибудь прошлых времен, – зачем же приписывать и то и другое поручику Миткалеву? Я даже и предполагать не хочу, что офицер нашей дружины, поручик, который, кроме того, сохраняет свой земский оклад, значит в деньгах отнюдь не нуждается, украл эти несчастные двенадцать рублей! Дико и глупо! Прежде всего – глупо!
– В пьяном виде всякая глупость может прийти в голову, – вставил Генкель.
– Но ведь Миткалев не был пьян перед тем, как напился? – быстро обернулся к нему Кароли. – Если только напился, – чего мы не знаем, конечно.
– Я вам говорю это! – весь вздернулся и чмыхнул сизым носом Генкель.
– Вас кто-нибудь аккредитовал вести дознание по этому делу? – быстро спросил Кароли.
– В видах и целях пользы службы… – начал было торжественно