Хотя случалось, что ребята приводили и сербок, и черногорок, и македонок, никаких не наложниц, а местных женщин, которые считали за счастье отдаться доблестным защитникам сербов, и кого уже отверг его придирчивый босс Аркан.
Но в том-то и дело, что Женьке все надоело: и женщины-трофеи и женщины, считавшие себя подарками. Здесь, у себя дома, в Крыму, ему хотелось совсем другого.
– Между прочим, я тоже Женька, – назвал он себя, удивляясь совпадению имен. – Садись, тезка, пожуй.
– Спасибо.
Девочка села в кресло напротив, но к угощению не притронулась, вцепилась руками в колени, ее била мелкая дрожь.
– Говорят, ты еще девочка, это правда? – спросил Зуев.
– Да.
– Ты здесь по доброй воле?
– Да, я сама пришла.
– Интересно, зачем? Что тебя заставило?
Женя молча сглатывала слезы. Что заставило? Как это объяснить? Можно, конечно, сказать: мол, жрать нечего, одеваться не во что. Но это не оправдание и не вся правда. Причина была в окаянном времени и одиночестве. Девчонки из ее девятого класса давно уже нашли выход – обзавелись папиками, спонсорами. И теперь не давали ей прохода: а ты, что, лучше нас? Даже темную обещали устроить: будешь, как все! А бабушка надоела со своими нравоучениями: учись лучше, учись лучше! Зачем, если деньги идут к кому угодно, только не к образованным? Жене хотелось найти защиту. От всех и от всего: от одноклассниц, от бабушки, от одноклассников, от унизительной полунищенской жизни.
Женя достала сигарету и закурила.
– Надавать бы тебе по губам, – проворчал Зуев. – Интересно, кто твои родители? Куда они смотрят?
– Нет у меня родителей, – сказала девочка, шумно выдыхая дым.
– А куда девались?
– Отца убили. Мама поехала с подругой на заработки в Италию и пропала. Я и Артем, мы живем с бабушкой. Бабушке пенсию не платят. Нам элементарно нечего есть. Есть еще вопросы? – зло спросила Женя.
– Есть. Кто отца-то убил?
– Какие-то отморозки.
– Ну и что? Их нашли?
Ни бабушка, ни мать не посвящали Женю в подробности, а сама она не интересовалась.
– Кажется, нашли.
Зуев поднялся с кресла и заходил по комнате. Его вдруг охватило волнение. Даже дышать стало тяжело. Он открыл окно. В комнату ворвались звуки ночного города: звуки машин, голоса людей, музыка.
– Не надо меня жалеть, – неожиданно попросила Женя. – Я нормально отношусь к своему позору. Я даже рада.
Зуев обернулся к ней:
– Чему рада?
– Ну, что это будете вы.
– В смысле, первым?
– Да.
– Я тебе нравлюсь?
Девочка пожала плечами.
– Вы лучше этого, Максима Петровича.
– Он к тебе лез?
– Не успел.
«Ага, вот она чему