дела, что плелись вслед за бандой, синагога его же и сдала: сдала, повесив клеймо богоотступника и убийцы на него и всех его подельников. Сейчас он сидел тихий, елейный, с ученической скромностью потроша взглядом почти в упор Лукьяна.
«Сучья война»* к тому году уже набрала обороты. Слухи, как и рассказы, были противоречивы, многое оставалось непонятным.
– Если после правилки* вор не отказывается от своей масти, причём прилюдно, с покаяниями, его просто режут. Режут, как барана, – без иронии говорил Лукьян.
– Мне бакланили на другой командировке, что у ссученных даже ритуал есть на этот случай – нужно целовать нож и вслух произносить, дескать, не вор я больше, – неуверенно заметил Жмых.
– Да, братья, есть такая хиза*, – подтвердил Лукьян.
– А что, мы за себя что ли не постоим?! -ловя одобрительные взгляды солагерников, весомо заявил Михась.
– Я сюда отправлен с последней сходки из двадцать первого лагпункта, чтоб рассказать, как мастырят* ссученные дела свои тёмные. А мастырят дела свои с помощью хозяев да кумовьёв. Да ещё вертухаи на тюрьмах способствуют бесправию. В самом Тайшете на пересылках житья уже нет правильным ворам от ссученных. Вся власть, почитай, у них.
С полчаса Лукьян рассказывал подробности последних событий, творящихся по здешним лагерям. Все удручённо молчали.
– В общем-то расклад для гуталина верный. Сами друг друга режем. Им по любому хижняк* выходит. Запомните!! В открытую суки не идут на резню. Администрация с ними заодно. Подсабляют им справно. Идут только кодлой. Когда их в разы больше. Да спины прикрыты краснопо-гонниками, – закончил длинное повествование Лукьян, отхлёбывая чифирь.
– Во, волчье отродье, а! – заворочался какой-то внутренней болью старый Михась.
Зеки притихли. Многие подобное уже слышали от других.
– И что? Вот так и будем сидеть, как телок перед убоем?! – не затухал в распалившемся озлоблении Михась. – Ждать, когда придут и погладят по головке, чтоб отсечь её, да перо в бочину приставить?
– Ну почему же?! Для чего меня сюда кинули? Не дорогу же строить? Обмозгуем, прикинем – с какой горы легче камни кидать будет.
В глазах Лукьяна отразился огонёк свечи, словно в чёрной полынье полыхнула главная звезда Млечного Пути.
Глава 6
Скорый ужин заканчивался, не успев разогреть измождённые тела зеков даже запахами малосъедобной баланды. Огородников вяло дожёвывал кусок хлеба, который лелеял в дневных грёзах приберечь до отбоя, а ночью доесть с кипятком. Щепоткой чая обещал поделиться бригадир: днём