– Боже мой, Феликс, ты ведь в курсе, что Витю посадили?
– Для меня это новость, Нина Васильевна, поскольку я разговаривал с ним буквально пятнадцать минут назад.
– Ну не посадили, так посадят. Эти ужасные люди от него не отступятся. Вы не представляете, как это меня угнетает. Витя ведь мухи не обидит. А там – тюрьма. Не представляю, как он это переживет.
– Ваш сын, Нина Васильевна, вполне бодр и свеж. К тому же я точно знаю, что он никого не убивал.
– Даже случайно?
– Даже случайно,– подтвердил я.– И не думаю, что Виктору всерьез что-то угрожает.
Я очень хорошо отношусь к Нине Васильевне, гораздо лучше, чем к Роману Владимировичу, правда, нельзя сказать, что пользуюсь взаимностью. Особенно в последние годы. По-моему, Нина Васильевна считает, что авантюристу вроде меня лучше держаться подальше от ее сына. Во всяком случае, так она считала до минувшего воскресенья. Но после случившегося с ее чадом несчастья она, кажется, изменила свое мнение обо мне. Возможно, ей что-то намекнул Роман Владимирович, но печальные глаза ее смотрели на меня сейчас с надеждой.
– Роман Владимирович вас ждет. У него гость из Москвы.
Почему и Витька, и Нина Васильевна сочли своим долгом предупредить меня о госте, я, честно говоря, не понял. Но мне показалось, что сделали они это совсем не случайно.
Надо сказать, что Михаил Семенович Зеленчук не показался мне поначалу человеком, достойным такой настойчивой рекламы. Но так уж принято в русской провинции, что от гостя из столицы непременно ждут чего-нибудь судьбоносненького. Даже если фамилия этого гостя Хлестаков. Нет, за двести лет наша провинция, бесспорно, поумнела, да и столичные гости к нам едут не из Петербурга, а из Москвы, но тем не менее ощущение второсортности и зависимости от столичных хлыщей выветрится в нашей глубинке еще не скоро.
Внешне Михаил Семенович смотрелся вполне пристойно. Среднего роста, не сказать, что худой, но большого брюха еще не нажил. Возраст где-то между сорока и пятьюдесятью. Вальяжен. Лысоват, но до окончательной плешивости еще далеко. Уверен в себе. И доброжелателен особой московской доброжелательностью, которая для страдающих комплексом неполноценности провинциалов как нож острый, поскольку густо замешана на снобизме и презрении к малым сим.
– Феликс Строганов,– представил меня хозяин.– Я говорил вам о нем, Михаил Семенович.
Чуев-старший в присутствии столичного гостя держался свободно, как и подобает хозяину, и мне это понравилось. Что же до Зеленчука, то он глянул на меня с интересом, не более того.