– Что это? Где вы такое берёте? – начала спрашивать она, продышавшись.
– В данном случае – лекарство, – усмехнулся он и забрал флягу. – Берите, другого ничего нет, – он вытащил откуда-то пару персиков и дал Лизавете и Аттилии.
– Не хочу, – замотала головой девочка.
– Так я ж не спрашиваю, хочешь или нет, – сказал Сокол. – Я даю и говорю – бери и ешь.
Она швыркнула носом и взяла.
Персик был чудесный, терпкий и сочный. Лизавета персики любила, но какие ж дома персики? Только китайские. Белые и почти безвкусные. Лучше уж в компоте.
Атиллия бросила косточку в костёр и поднялась.
– Я пойду. Спасибо. Я усну, не беспокойтесь.
Сокол поманил её к себе, осмотрел, коснулся виска пальцами.
– Ступай, детка. И надейся, что дальше будет только лучше.
Сидели, молчали. Спать хотелось, но не так сильно, как час назад.
– Госпожа моя, а у вас остались дома дети? – вдруг спросил Сокол.
Она вздохнула.
– Не то, чтобы дома, но – да. Дочка. Большая уже.
– Удачно замужем?
– Да что вы все про замуж-то! Нет, учится она. В университете. И если квартиру я ей сделала, то кто будет деньги на жизнь переводить – я теперь не знаю.
– Учится, значит, – улыбнулся он. – И поможет ей в жизни это ученье?
– Должно, – пожала она плечами.
– Быстрее замуж возьмут?
– Нет, на работу, и не секретаршей, а делом заниматься. И платить будут хорошо, – он молчал и внимательно на неё смотрел, поэтому она продолжила: – Ну да, у нас бывает, что у мужа жена не работает или дочка у богатых родителей, но чем заниматься-то? Дома сиднем сидеть? Так завоешь.
– И вы… работали?
– А как же? Жить-то на что-то надо. Мои родители – обычные. Родители мужа – тоже.
– А муж где? Дома остался?
– Нет, – покачала она головой. – Ушёл.
– Куда? – не понял он. – На тот свет, что ли?
– Нет, почему. К… к любовнице, короче. Мы расстались. Полгода как. Или уже больше.
Он вгляделся в неё.
– Что значит – расстались?
– То и значит. Он ушёл, я осталась. Развод я ему дала, правда, только когда он перестал Настюхину долю квартиры отжимать. Собственников трое – на троих и делить. А он мне начал мозги пудрить – мол, давай, продадим, и я возьму себе свою долю и Настину, тебе норм, а ей всё равно уезжать. А с ней потом разберёмся как-нибудь. Ага, разобрался бы он, как же. Только с одной своей третью я бы ей ни в жизни жильё не купила. И договорились – я квартиру покупаю, он деньги на жизнь даёт. Так и записали. Боюсь теперь, как бы он не прослышал, что я пропала, и Настю совсем без денег не оставил. Стипендия-то не бог весть какая.
– Я не могу сказать, что всё понял, но это нужно запить, – покачал он головой и снова протянул ей флягу.
Потом сам тоже глотнул. И снова достал персиков.
– Чего