– Где он? – спрашивает обеспокоенно и немного нервно.
– Спит, – указываю рукой на дверь комнаты, где остался Аркадий.
Он кивает, делает шаг по указанному направлению, а затем оборачивается резко.
– Как вы могли! Как! – восклицает, размахивая руками. Нервный журавль – он напоминает мне эту длинноногую птицу.
Мне нечего сказать, но виноватой себя не чувствую.
– Ну, как-то так, – улыбаюсь ему лучезарно. Получилось не вежливо, а дерзко, с вызовом даже. Сама от себя не ожидала подобной прыти.
– Я это так не оставлю, учти, – сердито сверкает он глазами и сводит красивые брови на переносице в сплошную изогнутую линию.
Пожимаю плечами. Его полное право.
Настроение резко портится. Кажется, я только что потеряла очень хорошую работу.
Глава 5
Аркадий
Просыпался я трудно.
Башка раскалывается на части, как гнилая дыня – разваливается, можно сказать. Состояние не стояния – мягко сказано.
– Очнулся? – Паша, словно сварливая жена, тут как тут. Свеженький, благоухающий, прекрасный – так и хочется его убить или в грязи извалять, чтобы не светился так здоровьем и хорошим боевым настроением. – И как оно? Почувствовал вкус свободы?
– Ладно тебе, – чувствую вину, а поэтому пытаюсь говорить примирительно, несмотря на противоречивые чувства по отношению к другу, который похмельем не страдает. – Кажется, я действительно вчера выдал.
– Выдал? – не унимается Паша, почувствовав мою слабину, – Да ты начудил, накуролесил, отмочил, отчебучил, Чебучилло хренов!
О, майн готт, я понятия не имел, что Паша такой интеллектуал и подобные слова легко в ряд строит. Как выстрелы в мою достаточно потрёпанную голову.
– Что на тебя нашло? Ты же не пьёшь никогда!
– Да вот… сам не знаю, – мне и сказать нечего.
Последний раз я помню себя прилично пьяным на выпускной вечер. Мне тогда тоже казалось, что всё, свобода! Наивный дурачок. Так меня и отпустили. Но я тогда маленький был и глупый. Правда, судя по вчерашнему вечеру, не очень-то и поумнел, но что сделано, то сделано. Какой смысл рвать волосы, изображая бурное раскаяние?
– Я что, сильно буянил? – спрашиваю осторожно, пытаясь вспомнить подробности вчерашнего рандеву.
– А ты не помнишь? – поднимает брови Паша.
Если откровенно, то не очень, но лучше притвориться партизаном.
– Местами отчётливо, а временами – так себе.
– Ну, почти терпимо, если закрыть глаза на тот факт, что угомонить тебя не было никакой возможности.
– Значит, переживём.
Паша смотрит на меня пристально, по его фигуре я вижу, что он порывается мне что-то сказать, а потом пожимает плечами, руками всплёскивает и пытается ретироваться.
– Паш? – друг мой замирает на пороге. Плечи его напряжены. – Там девушка была.
Паша