– Какая досада… – насмешливо произнёс драконьер, – нет, лежать! – я попытался встать, но рывок верёвки, стянутой петлёй на щиколотке, заставил вновь растянуться во весь рост.
Драконьер неторопливо приближался, наматывая верёвку на кулак, я посмотрел на дубину – во время падения она отлетела довольно далеко…
– Дракон! – нет ответа, – Дракон! – вовсе не улыбалось вновь отправиться на остров драконьеров, но почему же он не отзывается? – Дракон, ты можешь что-нибудь сделать?!
– Нет, я же говорил тебе. Могу только отправить эту посудину в бездну. Справляйся сам.
Ага. Справляйся сам. Здорово.
– Ну что, отбегался, красавчик? Верёвку не трогай, если жить ещё хочешь, – я попытался снять петлю, но он так дёрнул верёвку, что чуть не оторвал ногу. – Вставай, – остриё меча заплясало перед глазами, гипнотизируя, – вставай и марш в трюм. Посидишь в клетке, как твой пёс…
Это были его последние слова, затем в глазах отразилось крайнее изумление, и драконьер стал оседать на пол, пока не опрокинулся навзничь. За его спиной стояла Светана, с дубиной, очень похожей на потерянную мной. Девушка плакала, поминутно шмыгая разбитым носом. Впрочем, нет, не разбитым. Присмотревшись, я догадался, что кровь, скорее всего, потекла из лопнувшего от напряжения сосудика. Не знаю, где она была во время подъёма из глубины, но выбраться на палубу ей стоило огромных усилий.
– Не убивай его, Лунь, пожалуйста, – попросила она, усевшись рядом с ним, скрестив ноги.
– Почему? И что тогда делать? Ведь, как только очнётся, он снова нападёт на нас.
– Это брат мой, Лютень. Ярс обманул меня…
– Какая теперь разница, Светана? Лютень – уже драконьер, он не твой брат, он – тварь, выползшая из Бездны. – я говорил очень жестокие слова, но лучше так, сразу – чем потом мучиться. Она промолчала, я тоже уселся и принялся стаскивать верёвку с ноги: на щиколотке остался лиловый браслет содранной кожи. – Лучше сразу убить и не мучить ни его, ни тебя.
– Нет… есть один способ. Ярс рассчитывал купить себе милость Бездны – тобой, и какое-то время Хозяйка присутствовала на драгале. Я слышала разговор – они не таились, о свойствах кристаллов. Бездна сказала, что только несколько из всех тысяч могут вернуть драконьера к человеческому облику…
Я вздрогнул, но девушка, кажется, этого не заметила. Уж не те ли это кристаллы: первые слёзы драконов? Прислушался к мерному «дыханию» кристалла: а если Светана узнает, что этот кристалл у меня, смогу ли отказаться ей помочь? И, вообще, вправе ли молчать об этом кристалле? Это не моё сокровище – оно мне не принадлежит… а кому тогда? Целому Миру? Если эти кристаллы могут изменить весь Мир, это значит, что я не могу распорядиться ими так, чтобы помочь одному человеку?