С кружкой чая Крапивнин отправился на берег. Проходя по двору, свободной рукой коснулся крыла свежевымытой «шохи». Поработала – отдохни. До завтра.
За спиной хлопнула дверь.
– Картошки принеси!
– Принесу.
Но это потом, и Даша знает, что потом, да ей и не надо, чтобы сию секунду.
Мимо мастерской, погреба и сарая, обогнув теплицу, он вышел на берег. Здесь было его место, то есть его любимое место. Скамейка, сколоченная отцом. Земля ему пухом… Все просто: два столбика, две дюймовых доски и одна под наклоном – спинка. Конечно, с его умением можно было бы сконстралить что-нибудь эдакое, да с резьбой, и лаком поверху, да под крышей. Но ему дорога эта, какая есть, и потому, что отец делал, и потому, что на этих досках его заднице каждая щербинка знакома. Так что пусть все остается как есть: и доски, и щели, и щербинки.
Крапивнин сел. Отхлебнул чаю. Озеро лежало перед ним умиротворенное, готовое принять последние лучи падающего за дальний лес солнца.
– Привет, Петрович.
Крапивнин махнул соседу, появившемуся за забором и тут же исчезнувшему. Все в суете… Отдыхающим нравится, когда вылизано. Подъедут – шашлыки будут жарить, дымком искушать. Ну и пусть, лишь бы не орали. И ладно, когда песни хором, вскладчину, не в строй и невпопад, но случалось, отношения начинали выяснять – с визгом, криком, матом. Как-то ему даже пришлось вмешаться, когда разборки до кулаков дошли. Припугнул, утихомирил. Но без злости, с пониманием. С виду-то приличные люди, но дорвались – и распоясались, раздухарились. Будто специально для этого сюда приехали – чтобы берега потерять и рамсы попутать. Может, так оно и есть, для того прикатили – клапана сорвать. Стравят пар, и наутро будут тихие, вежливые, заберутся в лодку и поедут с заплывшими рожами удочками у камышей мелькать. А ввечеру опять накатят, словно готовясь к тому, что их назавтра ждет, к возвращению в город, в будни.
– Как? Не надумал?
– Не-а.
Сосед вряд ли услышал – снова пропал. А ответ у него все тот же: не будет он из своего дома гостиницу делать. Соседу – что? Он с женой к теще отваливает, оставляет свои хоромы приезжим в полное распоряжение. Ключи – в зубы, и отдыхайте на здоровье, мясцо жарьте, мангал имеется, и рыбку, коли поймаете, а как уезжать соберетесь, то звякните, подскочу, получу остаток денежек за постой, без аванса я не согласный.
На их улице Хорошкова многие пускали отдыхающих, да, пожалуй, большинство. Потому что место удачное – подворья вдоль берега рассыпаны, прямой выход к воде. Так что спрос есть, вот народ и пользуется, для многих это единственный доход. А он… Пока «шоха» на ходу, они как-то выкручиваются. Последний год даже полегче стало, потому что доча в Твери пристроилась, сама себя содержит, в какой-то конторе на телефоне сидит, всякую дребедень людям в уши льет, рекламщица. Хотя не только в «шохе» дело. Им с Дашей и уехать-то некуда, нет у него тещи поблизости, родня жены по дальним деревням разбросана. И свое подворье с кем-то делить – нет, не готов он, чтобы чужие люди на его земле вдруг главными стали, а так и будет: кто платит, тот и музыку заказывает.