Меня вдруг охватило непреодолимое желание расхохотаться, но полковник Мельчетт, как видно, не находил ничего смешного в том, что убийца обязан щадить чувства окружающих, и я сдержался.
– Честно скажу, меня порядком удивило известие, что этот малый просто взял да и явился с повинной, – продолжал полковник Мельчетт, плюхаясь в кресло.
– А как это было? Когда?
– Вчера вечером. Часов около десяти. Влетает, бросает на стол пистолет и заявляет: «Это я убил». Без околичностей.
– А как он объясняет содеянное?
– Да никак. Конечно, мы его предупредили, чем чревата дача ложных показаний. А он смеется, и все тут. Говорит, зашел сюда повидаться с вами. Видит полковника. Они повздорили, и он его пристрелил. О чем был спор, не говорит. Слушайте, Клемент, – это останется между нами, – вы об этом хоть что-нибудь знаете? До меня доходили слухи, что его выставили из дома, и прочее в этом роде. Что у них там – дочку он соблазнил или еще что? Мы не хотим втягивать в это дело девушку, пока возможно, ради ее и общего блага. Весь сыр-бор из-за этого загорелся?
– Нет, – сказал я. – Можете поверить мне на слово, дело отнюдь не в этом, но в настоящее время я больше ничего сказать не могу.
Он кивнул и вскочил.
– Рад это слышать. А то люди бог весть что болтают. Слишком много бабья в наших местах. Ну, мне пора. Надо повидать Хэйдока. Его куда-то вызвали, но он должен вернуться. Признаюсь по чести, жалко мне этого Реддинга. Всегда считал его славным малым. Может, они придумают ему какие-то оправдания. Последствия войны, контузия, что-нибудь в этом роде. Особенно если не откопают какой-нибудь подходящий мотив для преступления. Ну, я пошел. Хотите со мной?
Я сказал, что пойду с удовольствием, и мы вышли вдвоем.
Хэйдок живет в соседнем доме. Слуга сказал, что доктор только сейчас вернулся, и провел нас в столовую. Хэйдок сидел за столом, а перед ним аппетитно пускала парок яичница с беконом. Он приветливо кивнул нам.
– Простите, но пришлось ехать. Роды принимал. Почти всю ночь провозился с вашим делом. Достал для вас пулю.
Он толкнул по столу в нашу сторону маленькую коробочку. Мельчетт рассмотрел пулю.
– Ноль двадцать пять?
Хэйдок кивнул.
– Технические подробности попридержу до расследования, – сказал он. – Вам нужно знать только одно: смерть была практически мгновенной. Этот молодой идиот сказал, ради чего он это сделал? Кстати, меня поразило, что ни одна живая душа не слышала выстрела.
– Да, – сказал Мельчетт. – Удивительно.
– Окно кухни выходит на другую сторону, – объяснил я. – Когда закрыты все двери – и в кабинете, и в буфетной, и в кухне, – вряд ли что-нибудь можно услышать, а наша служанка была одна в доме.
– Гм-м... – сказал Мельчетт. – Все равно странно это. Интересно, не слышала ли чего старушка – как ее звать? – а, мисс Марпл. Окно в кабинете было открыто.
– Возможно, она и слышала, – сказал Хэйдок.
– Не думаю, – сказал я. – Она только что у нас была и ничего об этом не сказала, а я уверен, что она упомянула бы