Майор пришел в себя: хватит! И посмотрел на часы.
Я дам Анхеле ровно минуту, решил он. Если она ничего не поймет, я действительно брошу ее на «Лору»! Секундная стрелка наручных часов, на которую уставился майор, мерно бежала по круглому циферблату – одинокий стайер под трибунами цифр. Когда стрелка дойдет до семи, решил Досет, я кивну Дуайту.
Но стрелка до семи не дошла.
Она уперлась в невидимое препятствие.
Она замедлила ход, потом с усилием, явственно выгибаясь, пересекла еще два-три деления, и…
Время остановилось!
Досет ошеломленно уставился на Анхелу:
– Какой у вас вес?
Анхела догадалась:
– Нет, я вовсе не ведьма. Это средневековая инквизиция отправляла на костер любую женщину, если ее вес не превышал сорока девяти килограммов, а во мне, майор, все пятьдесят два.
– Я не дал бы и тридцати.
Не обращать внимания на фокусы! Бросить ее на «Лору»!
Но в глубине души майор готов был уже признать, что его переигрывают.
А с этой мыслью пришло странное ощущение, что в «камере разговоров» что-то неуловимо изменилось. Он не мог понять – что именно, но изменения были, явные изменения, они чувствовались. Майор поднял недоуменный взгляд на Дуайта и лейтенанта Чолло, и они, козырнув, вдруг вышли из камеры.
Разве он приказал им уйти?
Он переборол страх:
– Что вы еще умеете?
Анхела улыбнулась:
– Прикосновением ладони определяю температуру любого предмета с точностью до сотых долей градуса. Вдохнув запах самой чисто отмытой посуды, могу точно сказать, что в ней варили в последний раз. Умею различать сотню оттенков любого цвета, невооруженным глазом отслеживаю фазы Венеры, чувствую электромагнитные и атмосферные колебания. Могу смеяться одной стороной лица…
Досет с тупым изумлением увидел, как в уголке левого глаза Анхелы навернулась крупная слеза и печально поползла по смуглой щеке, в то время как правая сторона лица вызывающе смеялась.
– Надеюсь, я вас убедила?
Майор только покачал головой:
– Вы действительно можете разорвать провод на расстоянии?
Что-то щелкнуло. Майор Досет увидел: провод, подключенный к левой щиколотке Хосефа Кайо, упал на пол и завился спиралью. Одновременно ровным голубым светом озарило грязный кафель над ржавой раковиной. Такой же ровный голубой свет встал над Анхелой. Казалось, свет рождался из прозрачной голубизны браслета. Он рос, охватывая лицо, волосы, шею Анхелы. Она растворялась в этом стекленеющем, оплавленном голубизной воздухе.
Что