– Я разорву его снова!
– Разорвете?
– Вот именно.
– Вы не похожи на сумасшедшую.
– Потому и пытаюсь вас убедить, майор.
– Где вы все-таки родились? Эксперты не могут определить это.
– Мемфис-центр…
– Что вы имеете в виду?
– Мемфис-центр двадцать четвертого века!
Она, наверное, и впрямь свихнулась? – растерялся майор.
Самое трудное, сказала себе Анхела, это убеждать.
Там, дома, в двадцать четвертом веке, достаточно кивнуть, и тебе поверят. Здесь давно никто никому не верит. Здесь давно разочаровались в словах. Здесь не нужна правда, ибо чаще всего она оборачивается как раз против тех, кто ищет ее. Здесь в цене искусная ложь. Здесь нужны фокусы, нужны трюки. И чем они эффектнее, тем легче им верят.
Она вспомнила гранитные скалы, нависшие над Енисеем.
Лиственницы пожелтели, под ними светились круги опавших игл.
Сквозь прозрачную дымку на противоположном берегу поднимались над скалами высокие корпуса Института Времени. Собирая темные ягоды костяники, Анхела нетерпеливо смотрела на реку. И ошиблась: Риал не воспользовался катером, а просто переплыл реку. Он выбрался на розовый гранит совершенно мокрый, с его широких плеч стекала вода, волосы прилипли ко лбу. Прижавшись щекой к мощному мокрому плечу Риала, Анхела разблокировала подсознание. Самые тайные ее мысли теперь свободно входили в мозг Риала и, отраженные, многократно усиленные, возвращались к ней. Они остро чувствовали друг друга, они были почти единым существом.
Сохрани для себя свои молитвы,
Сохрани для себя питье и пищу,
пищу твою, что достойна бога.
Ведь любовь твоя буре подобна,
двери, пропускающей дождь и ветер,
дворцу, в котором гибнут герои!
Риал смеялся.
Птичку пеструю, пастушка, ты полюбила.
Ты избила ее, ты ей крылья сломала,
и живет она в чаще, и кричит: крылья! крылья!
Полюбила коня, знаменитого в битве,
и дала ему бич, удила и шпоры.
И отцовский садовник был тебе мил – Ишуланну.
На него подняла ты глаза и к нему потянулась:
«Мой Ишуланну, исполненный силы, упьемся любовью!»
Теперь Риал смеялся сквозь боль.
Но едва ты услышала его речи,
ты его превратила в крысу.
Ты велела ему пребывать в доме,
не взойдет он на крышу, не спустится в поле.
И меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ…
Риал оторвался от Анхелы и уже с горечью произнес вслух:
И меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ…
Он ничего не добавил к сказанному. Но по тому, как часть его подсознания вдруг намертво замкнулась, Анхела поняла, что он пришел ненадолго.
«Уходишь уже сегодня?»
«Да,