Дети радуги. Юрий Гельман

по сути своей абсурдное, чуждое природе человеческой. Мы, homo sapiens, жизни свои должны исследованиям, путешествиям, искусствам и строительству посвящать. Эти навыки в нас природа-мать заложила. Война же – любая, локальная или глобальная – это, как я считаю, просто проклятие Сатаны, брошенное в мир. И как бы красиво ее не описывал писатель – тот же Гюго, или другой – война не перестает от этого быть порочной, не перестает оставаться безумием человечества. Вся история цивилизации – это история войн, бесконечная цепочка битв и сражений на суше и на море. А в двадцатом веке – и в воздухе.

      – И вы стали историком, чтобы все это изучить? – спросил Игорь.

      – Скорее, чтобы понять, почему так происходит, и куда мы, в конце концов, катимся.

      – И куда же? Вы уже поняли это, Алексей Николаевич?

      – Даже не хочется об этом говорить, – ответил Сапожников.

      Он поднялся с бревна, служившего скамьей, вслед за ним выпрямился Рукавишников. И тут же прозвучал сигнал о начале работы – как всегда, резкий, будто лающий. Черные телогрейки потянулись по просеке к своим делянкам, оставленным накануне.

      – И чтобы мне план был! – крикнул вслед прапорщик Дочкин. – Слышал, Конкин?

      – Да пошел ты! – огрызнулся Зебра, не оборачиваясь.

      Остальные шли молча, не переговариваясь. Вскоре одиннадцатая бригада отделилась от общего строя и свернула направо. Остальные шли прямо. Без конвоя и понуканий. Шли угрюмо, опустив головы.

      Когда пришли на делянку, помощники вальщиков сразу же двинулись вперед – надо было поторапливаться. Дочкин, хоть и любил просто попугать, но и зверствовать умел, особенно если вожжа под хвост попадала. Все об этом знали и старались понапрасну прапорщика не злить.

      Чуть погодя, направились за вальщиками Воробей с Ушумовым. Витька Балуев, Конкин и Зимченко свернули к трактору, оставив Игоря и Алексея Николаевича наедине.

      – Я что хотел спросить, – сказал Рукавишников, будто продолжая начатый разговор. – Вот вы говорите, что могли бы уехать из России. А куда, если не секрет?

      – Знаешь, Игорь, – ответил Сапожников задумчиво, – никакой определенной страны я тебе назвать не могу. Никакого моря и никакого острова, никакого вообще конкретного места на Земле. Просто иногда так хочется побывать в ином измерении, где новые впечатления и знакомства оказались бы настолько яркими, что затмили бы собой всю мою прежнюю жизнь.

      – Это сказки – про иное измерение, фантастика, – сказал Игорь. – Вы просто книжек начитались.

      – Может быть, и сказки. Ты спросил – я ответил. Пошли, вон Стас уже сосну завалил. Смотри, какую! Теперь моя очередь вкалывать.

      – Пошли.

      Они шагнули в сторону огромного ствола, «убитого» человеческими руками и умершего прямо у ног своих палачей. Через пару часов этот ствол с обрубленными сучьями превратится в очередной «хлыст», который Зебра умело зачекерует, а Зимченко