Михайлов остался без доски и не имел права присоединиться к счастливчикам. Он присел, прислонившись к стене, и снова, как и днем, накинул свою телогрейку на голову. Он чувствовал, что ледяная стена высасывает последнее тепло из его тела, но отодвинуться от смертельной стены не было ни сил, ни желания. Ночью он несколько раз слышал, как кто-то давал команду, чтобы все повернулись на другой бок, и все одновременно переворачивались.
– Михайлов! Выходи из карцера. За тобой приехали. Оказывается, тебя неправильно посадили, и сейчас пришел приказ о твоем освобождении. Иди в штаб, там тебя ждет недельный продуктовый паек и теплая одежда. Горячий чай себе сам наливай, сколько хочешь, и хлеба бери вдоволь. Можешь еще взять себе ватное одеяло и укутаться в него. А что ж ты варенье не кладешь в чай? Когда пьешь горячий чай, то не нужно закрывать глаза…
Михайлов держал в руках кружку, полную настоящего горячего чая, и от наслаждения закрыл глаза. Теплота медленно разливалась по всему телу, и он был счастлив, что, наконец-то, все закончилось. Теперь его освободят, и он вернется к своей обычной человеческой жизни…
– Пить горячий чай можно только с открытыми глазами… Не закрывай глаза… Ты слышишь меня? Открывай глаза… Глаза открой…
Он начал приходить в себя из-за того, что кто-то сильно бил его по щекам:
– Открывай глаза. Просыпайся. Постарайся встать. Не засыпай. Двигай руками и ногами. Вот так. Давай еще раз. Хорошо…
Михайлов с трудом открывал глаза и пытался разогнуть закоченевшие руки и ноги, которые совершенно его не слушались; он упал на пол. Его подняли и посадили на замерзшее корыто. Наконец, он сумел полностью открыть глаза и удивленно осматривал все вокруг. Он с трудом понимал, где он и что с ним происходит.
– Ну, вроде, очухался. Теперь главное, чтобы до обеда дотянул, а там уж немного легче будет.
Его оставили в покое, и он через час уже начал потихоньку вставать, а затем и прохаживаться вдоль стены. За ночь замерзли двое заключенных, и у него появилась законная возможность спать вместе со всеми, с условием, что он принесет свою доску. Утром все вынесли доски и положили их вдоль карцера. Замерзших людей посадили у стены, и они изображали живых. Зачем это было нужно, Михайлов понял только тогда, когда наступил обед.
Повар выдал по тарелке похлебки каждому сидельцу, а две порции они разделили между собой. Каждому досталось по половине ложки горячей жижи. После обеда, через пару часов, заключенные доложили о погибших соседях. Солдаты вызвали похоронную бригаду, и те вытащили мертвых на обычных носилках, в которых носят землю.
После обеда стало немного теплее, и Михайлов начал бродить вдоль стен безостановочно. На туалет давали тоже по одной минуте, и, естественно, никто не успевал даже добежать до нужного места. Поэтому к вечеру корыта уже всегда