– Не понял. Ты чего здесь шаришься?
– У меня ботинки украли, – Михайлов пытался еще хоть как-то смягчить ситуацию.
– Братва, смотрите, кто у нас здесь…
– Опаньки… А кто это у нас?
– Ты что, паскуда, крысятничаешь?
Он еще хотел что-то сказать, но его уже не слушали. Блатные окружили Михайлова, и любые его объяснения уже не воспринимались. Удар сзади по голове табуреткой был ожидаемым. Михайлов, на свое счастье, сразу же потерял сознание и, что происходило потом, уже совершенно не помнил. Ему проломили голову и после дальнейшего избиения просто выбросили из барака, где его и нашли солдаты.
В лечебном бараке было ненамного лучше. Врач приходил раз в сутки, и все лечение сводилось к обмазыванию больных зеленкой. В больничке Михайлов провел около трех месяцев. Ему кое-как сложили кости черепа в обычное состояние и отправили обратно в барак. Обуви у него не было по-прежнему, и он еле передвигался короткими переходами от барака в столовую и обратно. Тряпки, намотанные на ноги, совершенно не грели, и если бы не его друг, который отдал ему свои носки и портянки, то вполне могло случиться, что весны бы Михайлов уже не увидел. Кое-как они дотянули до тепла, а там время полетело чуть быстрее.
Заточка ножей приносила не большой, но стабильный доход – кусок хлеба, и друзья жили чуть лучше своих лагерных соседей. Михайлов был уже весь ломаный-переломанный, и толку от калеки на лесоповале не было, поэтому его поставили на постоянные работы внутри лагеря. Он мыл полы, выносил помои, точил топоры и пилы, выполнял мелкие поручения солдат и начальства. Время шло, и вскоре он уже отпраздновал окончание своей первой пятилетки.
Однажды зимой его вызвал к себе начальник зоны. Это было в первый раз, и Михайлов очень волновался от такого пристального внимания к своей скромной персоне. Он сидел в коридоре и ждал, когда его позовут. В кабинете начальника шло совещание, и дежурный офицер то и дело носил подносы с чаем и печеньем. Михайлов провожал каждый раз его таким взглядом, что, проходя мимо него в очередной раз, адъютант не выдержал и швырнул одну конфету:
– Держи…
– Благодарю, гражданин начальник.
Михайлов сразу же засунул сладость себе в рот, под язык. Неземное блаженство разлилось по его телу. Было тепло и уютно. Сладость проникала во все уголки тела и наполняла жизнь каким-то новым смыслом.
Внезапно дверь распахнулась, и офицеры стали покидать кабинет. От неожиданности Михайлов поперхнулся. Сладкая горячая слюна попала не в то горло, и он закашлялся, совершенно не в состоянии дышать. Кашель душил его, и он задыхался не в силах откашлять попавшую сладкую жидкость из горла. Вокруг него столпились офицеры:
– Что с ним, туберкулез?
– Вроде, другой кашель. Подавился, наверное…
Начальник лагеря выглянул на шум за дверями:
– Ну,