где луна,
как палач,
тянет дуло к больному виску
и шипит в темноте: «Возвращаться —
дурная примета».
Let it be
Продолжается маятных снов канитель.
Хлопнув дверью, припрячу ключи
в ожидании коды.
Вьюжат дни – бесконечная стылая злая метель.
Непогода на улице, и на душе – непогода.
В боль иззябшие пальцы с трудом,
но прощупают пульс:
пусть кровавая рана, но сердце опять не задето.
Я вернусь.
Даже если не ждешь – все равно я вернусь,
снегопадам назло – я не верю в дурные приметы.
14.12.2002
«Живу…»
Живу
Но что-то болеется да неможется.
И в лучшее как-то труднее осенью верится.
А вроде уже нарастает новая кожица
там, где саднили струпья в последние месяцы.
Главное – не расчесывать.
Я и не трогаю.
Карябаю строки себе – в поэзии, в прозе ли,
а Муза моя, гулящая и убогая,
все больше таскает водку вместо амброзии.
Сидит на краю стола, катает по скатерти
хлебные крошки, пьяная, мля, да нервная.
Я и прогнал бы ее к гребаной матери,
но пить одному – тоска.
Неимоверная.
19.10.2002
За терминатор, в тень…
За терминатор, в тень – на день, на два,
в пространство однокомнатной берлоги
от племени глазеющих двуногих,
считающих купюры и слова, закрыться.
За материей гардин
как за надежной кладкой бастиона
от фар авто и зарева неона,
друзей, врагов, привычек и традиций.
Вырвав тело из ловушки дня,
ползущего всегда по протоколу,
ловить ладонью легкие уколы
игривого бенгальского огня.
Пить молча краснотерпкое вино
не в честь, не за, а – памяти былого,
себя иного вспоминая снова
и всех, кого забыть не суждено.
Смотреть с балкона в пасмурную высь
восторженным неопытным подростком…
И выйти утром в мир, как на подмостки,
из двери – как из бархата кулис.
А после, среди суетных забот,
в потоке каждодневной круговерти
понять, что стал не старше – ближе к смерти
на год.
14.12.2002
Поколение X
нам имя – тьма
шпана и голытьба
мы все пришли из дикого инферно
мы в очередь оттрахивали баб
в чужих кроватях провонявших спермой
ладонью потной тиская кастет
адептами из запрещенной секты
мы выползали из метро на свет
пересекая просеки проспектов
мы презирали и народ и власть
из катакомб подземных переходов
а кладбища раззявленная пасть
дарила нам иллюзию свободы
но флегматично сплюнув баблгам
не глядя в наши скорченные лица
нас город бил по стиснутым зубам
неоново-аргоновой