– Тебе бы тоже не помешало отведать такого удовольствия, – Изегер остановился.
Их взгляды встретились. В его глазах затаилась насмешка, в ее – ожидание.
– Пока не поздно, роди ребенка и передай ему свой дар, – лорд похлопал по женской руке, затянутой в тугую перчатку. – Ты последняя из тех, кому подчиняется магия саара. Зачем упрямиться?
– Да пускай хоть все передохнут без моих зерен.
– Ты стала злой…
– Я выйду замуж только по любви. И ты знаешь, от кого зависит, рожу я ребенка или нет.
– Значит, магам Агрида грозит вымирание от старости, – он словно издевался.
Дэйте ущипнула Изегера через рукав камзола.
– Я подожду, когда вернется твой строн. Я терпеливая. И не отступлюсь.
Если бы не боль, причиненная ее пальцами, Дэйте определенно озадачилась бы, отчего Изегер вздрогнул.
– Что этот мальчишка там делает? – она показала рукой на фонтан, возле которого прыгала знакомая фигура в штанах.
– Проклятый Валаах! – едва слышно выругался Изегер.
Его «жена», меняя ноги, то поднималась на невысокий борт водоема, то спускалась вниз, держа при этом руки на талии. Застывшие по центру фонтана каменные фигуры морских дев таращили на «попрыгунью» глаза. Их рты, из которых летом выстреливали тугие струи подкрашенной воды, были открыты от удивления. Так, во всяком случае, казалось Изегеру, тоже не сумевшему скрыть свое замешательство.
Лицо Джулии раскраснелось, хвост бил по спине, но она с упорством скаковой лошади раз за разом брала препятствие. Амулет лорда Ханноров прыгал по ее груди и, если бы Дэйте сделала с десяток шагов ближе, наверняка узнала бы его.
– Давай не будем смущать мальчика, – Изегер обнял гостью за плечи и потянул в другую сторону. – Он отрабатывает наказание. Я велел ему тысячу раз забраться и спрыгнуть с фонтана.
– За что ты так с дитем?
– Дитя напилось кремвиля и провалялось всю ночь на лестнице. Пойдем, я покажу тебе пойманного недавно аргуда. У него рога как вон то дерево.
В зверинце плохо пахло, и гостья прижала к носу надушенный платочек. Проходя мимо клетки с полосатым тайком, чья шерсть из-за редкости животного весьма высоко ценилась, Дэйте остановилась.
– Меняю шкуру тайка на зерно саара, – ее глаза горели. В Агриде каждая женщина знала, что достаточно чудом раздобыть свалявшуюся шерсть горной кошки, которую она оставляет по весне на кустах и острых камнях, связать из нее корсет, и через месяц талия будет такой же тонкой, как у знаменитой танцовщицы королевского театра Ильды Гер. Поговаривали, что она даже спит в корсете.
– Мой тайк слишком хочет жить, – Изегер просунул руку за прутья, и кошка ткнулась в ладонь холодным носом, а потом, урча, потерлась лобастой головой.
– А куда ты деваешь шерсть после линьки? – надежда женщины, мечтающей стать красивой, не умирала.
– Мы делаем стельки в сапоги. Ты