Она уже по пояс вылезла из-под одеяла, хотя до этого куталась в него с головой. Ей совершенно все не нравилось. Эти дурацкие проблемы, навязанные необязательной начальницей ее брату. То, что брат уже взрослый человек, что он давно работает на фирме и знает все и участвует во всем, она в тот момент не думала. Думала лишь о проблемах, которые могут у Лешки возникнуть.
– А всегда, сестрища, это рублевым эквивалентом, – уже с заметной досадой пояснил брат. – Что ты как маленькая, ей-богу! Сказано вернуть деньги в течение недели, значит, вернем. Разве у нас есть выбор?
– Выбора нет, а деньги есть? Татьяна твоя, она… У нее даже собственная жизнь по кредиту! У нее же вечно нет наличности, все вложено, перезаложено и…
– Дашка! Прекрати немедленно! – взвыл, не выдержав, Леха. – Давай ты не станешь меня учить, а! Я не первый год с ней работаю и… И вообще выздоравливай давай скорее, у меня для тебя сюрприз имеется.
– Что? Еще один? – притворно ахнула Даша.
Лешкины сюрпризы она любила, чего душой кривить. Тот всегда бывал щедрым, опротестовав в ее сознании пословицу о здоровой жене и богатой сестре, которых только за эти достоинства и любят. Леха ее любил просто так, и любил преданно и щедро!
– Нет, сестрища, когда узнаешь, до потолка прыгать станешь. Ты же мечтала об этом, – не хотел, да проговорился тот.
Догадаться было нетрудно. Мечтала она уже давно о поездке во Францию. И не куда-нибудь, а в Париж. Неужели?..
– Лешка, правда? – ахнула Даша, тут же эгоистично позабыв о его проблемах. – Ты не обманываешь?!
– Когда это было, малышка? Вспомнишь хоть один раз, и я готов обналичить свой сюрприз не через месяц, а уже завтра.
Через месяц!!! Уже через месяц она полетит в Париж! И пройдется по Елисейским Полям. И влезет на самый верх Эйфелевой башни, хотя боялась высоты до тошноты. И вдоволь насидится в крохотных кафе, наблюдая исподтишка за стабильными эмоциональными французами!
– Я тебя обожаю, Лешенька! Я просто тебя обожаю!!! – прохрипела она, задыхаясь от радости.
– Еще бы ты меня не обожала, милая. – По голосу было несложно догадаться, что он самодовольно улыбается, ну, любил он удивлять и радовать, что делать. – Только выздоравливай скорее, и вот еще что…
– Что?
– Ты уж сделай милость, побереги себя.
– В каком смысле?
– В том самом, что если станешь, как и прежде, мотаться каждый день в деревню, да по слякотной осени, да по зиме потом, то Парижа тебе не видать, как своих ушей. И не потому, что я введу штрафные санкции, а потому, что сляжешь тогда уже надолго. Идет? – В трубке повисло настороженное ожидание.
– Идет, Леш. – Даша стыдливо зажмурилась.
Выходит, Лешка про ее мотания знал все досконально. Только не вмешивался и не мешал. Наблюдал со стороны, стало быть, как ее надежды разбиваются вдрызг. Тоже надо отдать должное его самообладанию и такту. Если бы он орал и преследовал ее, она бы взбрыкивала и только.
– Идет, Леш, – повторила Даша. – Только