Вся камера считалась коммуной. Безделья не терпели. Целый день в трудах. Утром – занятия. Одни учат, другие учатся. Представь – здоровенный пролетарий с завода сидит решает задачки, пыхтит над грамматикой. Потом часы пропаганды. Сядут парами и бу-бу-бу… Более сознательные объясняют тем, что подичее, суть революционного процесса.
– А ты что же?
– Я попросился к меньшевикам, они попонятнее, и тоже объяснял экспроприаторам, пропагандировал уменьшенную кровожадность, эволюционный подход… Впрочем, их потом все равно всех в расход пустили… Эх… Вечером – развлечения. Я доклад сделал по Канту, прочел реферат по позднему Риму, большевики стоя аплодировали: что-то там, видно, с их взглядами совпало. Танцы, разучивание революционных песен обязательно – я бабушке потом напою, ей понравится, – театральные сцены – тот самый Головлев просто гениально царя Бориса изображал, – пантомима – «Буржуй и пролетарий», рабочие на гребенках играли…
– Ты как будто про сумасшедший дом рассказываешь… – задумчиво сказал Александр. – И сам заразился. Слова как вши или блохи. Перепрыгнули. «Пустить в расход» про убийство чего стоит! Бабушка с кресла упала бы…
– Да нет, ты не понимаешь, это нормальная как раз, сегодняшняя жизнь. – Максимилиан погладил мягкую, слегка отросшую за время заключения бородку. – Ты вот сидишь в углу – никакой, ни о чем, ни к чему. Общительный, как таракан запечный, и черный, как картошка печеная. Прежде, помню, не был таким. Отчего так?
– Картошка испеклась в огне, – невесело усмехнулся Александр.
– Ты имеешь в виду пожар в Синих Ключах? Гибель твоего опекуна и девочки Любы? – серьезно переспросил Максимилиан. – Это ужасно, конечно. Но надо жить дальше. Здесь и сейчас, а не в прошлом и пыльных фолиантах.
– Я пытаюсь… Но там, в прошлом, в углях Синих Ключей осталось еще кое-что, чего ты не знаешь.
– Мне надо знать?
– Нет. Нет, решительно.
Глава 2,
в которой Люша начинает вторую тетрадь дневниковых записей и описывает свое знакомство с Александром Кантакузиным
Мой первый дневник пропал. Скорее всего, я выронила его где-то на Пресне, когда штурмовали баррикады. А может, он выпал, когда студент тащил меня к себе домой. Жалко ли мне пропажи? Даже не знаю, ведь само письмо уже сыграло свою роль – вытянуло из моей памяти и смотало клубок воспоминаний.
Но сохранилась привычка писать, вспоминать, раскручивать назад ленту времени. Это мой, уже испробованный способ удержать свое прошлое. Оно еще понадобится мне. Когда? Когда я вернусь домой. Это обязательно будет, потому что Синие Ключи принадлежат мне. Я, конечно, никогда об этом не забуду, но нужны и детали.
Поэтому купила в мелочной лавке новую тетрадь и продолжаю вспоминать и писать.
Уже осень. Но тепло. Я забираюсь на холм над Удольем и думаю, сидя на нагретом за день камне. Вместе со мной греются две ящерки – большая и маленькая. Они как