Мы обступили его и немножко поколотили. Мальчишки не встревали. Видели, что Мишка сам напросился. Да и поколотили-то так, слегка, чтобы не лез больше. Но, видимо, чьё-то ведро неудачно опустилось Мишке на голову острым концом ручки. На голове вылезла шишка.
Вечером папа ужинал, мамы дома не было, мы с Людкой занимались своими делами. В дом зашла Любочка – мать Мишки. Это была маленькая женщина, жившая одна с двумя детьми. Никто не мог сказать, чем она и её дети кормились. В колхозе она не работала, огород не содержала. Зато здорово играла на балалайке. Летними вечерами они с Панечкой садились на край канавы и в две балалайки начинали играть. Играли слаженно и красиво.
– Здорово, Яша.
– Здорово, Люба, проходи, садись.
– Да нет, я уж так. Чё это, Яша, девки-то твои делают?! Погляди-ка, Мишку моёго как отмутузили, вся голова в шишках! Чё, думашь, без отца растёт, дак заступиться за него некому? Я вот завтра к дилектору пойду, расскажу ему всё, посмотрим тогда, чё скажешь!
Папа со спокойным недоумением молча смотрел на Любочку. По-моему, он не поверил в то, что она сказала. Казалось, он туго переваривает услышанное. Ложка остановилась в его руке. Любочка постояла, но, не услышав ни слова в ответ, растерялась:
– Ладно, до свиданья. Пошла я.
Когда она ушла, папа внимательно посмотрел на нас с Людкой:
– Это чё, правда, што ли, вы Мишку-то поколотили?
– Дак он сам наскакивал! Мы его предупреждали, предупреждали… Да и поколотили-то так, чуть-чуть. Врёт она, что вся голова в шишках.
– Х-хэ-х! До чё дожили! Девки парней бьют! В наше время такого не слыхать было.
Папа ничего больше и не сказал, но почему-то было стыдно. Было ощущение, что мы сделали что-то совсем уж нехорошее. Вот так, несколькими словами, папа умел всё поставить на свои места.
В этот год нам с Людкой выделили места в интернате. Учеников старались чередовать: если в прошлом году не давали место, то в следующем давали обязательно. Интернатом служило двухэтажное кирпичное здание дореволюционной постройки. Видимо, раскулачили местного богача. На первом этаже жили девочки, двенадцать человек в одной комнате. Других девчачьих комнат не было. Здание было старое, в нём пахло плесенью, было прохладно, но чисто. За порядком строго следила воспитательница. А ещё нас кормили в специальной комнате. Поваром была бойкая молодая женщина – Валентина Николаева, тёзка первой женщины-космонавта. Она этим очень гордилась, но это не мешало ей время от времени появляться на работе с синяками под глазами. Валентина весело отшучивалась от мужниных синяков. Готовила она лучше, чем тётя Тоня. Вообще, в интернате было гораздо веселее, чем «на квартире». Мне всё нравилось. Эх, и жизнь пошла интересная!
Однажды вечером я лежала в кровати, и мне казалось, что всё куда-то плывёт.
– Люд, чё-то у меня потолок плывёт.
– Ну-ка. У-у-у… Да у тебя температура страшная…
Больше я ничего не помню. Очнулась я дома, долго соображала, пока поняла, что лежу на полатях. Слабость была жуткая.
– Ма-ам!
– Ой,