– Барни, подвинься!
– Да пускай сидит как удобно!
– Ну он же все-таки джентльмен, место уступать умеет! – Я сел на кровати рядом с Мартой, она взяла меня за руку. У нее были теплые мягкие руки. Такие, словно детские варежки, которые с любовью были сшиты специально для тебя и грели в холод по-особенному, потому что грели любовью, а не только шерстью какой-нибудь сердобольной альпаки.
– Просто папа только недавно перестал пить антидепрессанты…
– Разве его психотерапевт это одобрил? Папа ничего не говорил.
– Мне тоже ничего! Я случайно увидела заключение, когда убиралась. Там была положительная динамика и что экспериментально решено отказаться от лекарств на месяц. Но твой папа не спал уже третьи сутки и, боюсь, что как бы всё заново не вернулось.
– Но ты же его не оставишь?
– Нет конечно! Конечно нет, ты что! Это он сейчас просто строит из себя непроницаемого, но на самом деле его всего разрывает изнутри. Он так переживает из-за тебя, что совершенно не может уснуть, даже вместе с легким снотворным, не говоря уже про травяные чаи и прочие безобидные методы.
– А меня всегда твоя настойка усыпляет, – Марта впервые засмеялась с того момента, как зашла ко мне. – Иногда до кровати добежать не успеваю, Барни потом затаскивает!
– Мне бы твое настроение! Подожди-подожди! – Марта стала глубоко дышать и схватилась за живот.
– Тебе плохо? Позвонить в скорую? Папа! – Наконец вскрикнул я.
– Нет, всё хорошо! – Марта засияла.
– Что случилось? – Папа подлетел к Марте, опустившись на коленки перед ней. – Что? Что такое? – Её улыбку пока что никто из нашей мужской компании не разделял.
– Толкаются! – Марта взяла папину руку и приложила ладонь к животу, его волнение тут же сменилось восторженной мимикой, буквально за мгновение превратив из колючего ежа в пушистого кота. Я вообще почти впервые увидел его таким счастливым, словно у него вся жизнь поменялась после того, как он собственной рукой почувствовал толчок. Не думал, что дети могут так осчастливить человека.
За время ужина свет так и не появился, и меня отправили за новыми свечами, потому что те четыре, что героически держались уже четвертый час подряд, приказали долго жить. Я видел, как родители хотят поговорить со мной о предстоящем, но никто из нас троих не решался начать этот диалог, поэтому, когда меня отправили за свечами, я был несказанно рад, тем более, у меня есть несколько дел, которые я хотел бы сделать без посторонних глаз.
Комната была в полумраке, и, кроме гирлянды шариков на подоконнике, света не было, разве что ещё отблеск экрана ноутбука, который был на столе. Вообще, я не читаю чужие переписки, но такой шанс выпадает раз в жизни! А я очень хотел узнать, что же там такого страшного пишут папе, что он принимает такие кардинальные меры. Надеюсь, папа не решит что-нибудь взять из комнаты,