Я поставил пакет на барный стол и принялся разжигать камин, убрав перед этим оставшуюся от прошлого раза сажу. Я сложил пирамидкой внутрь дрова, положив на прежние угли сначала несколько маленьких дров и веточки, а поверх них два больших, чтобы камин лучше разгорелся. Открыл задвижку прямого хода в трубе и прогрел воздух какой-то прошлогодней газетой, где была статья о моем концерте. Видел бы это сейчас папа, мне бы хорошо влетело за то, что уничтожаю такой драгоценный материал! Вообще, не понимаю, как он за лето не смог найти эту газету в стопке для розжига! Когда в трубе появилась тяга, я свернул ещё пару газет в комок и поджег, бросив в основание моего древесного шалаша. Теперь оставалось только дождаться потрескивания и легкого гудения в трубе от теплого воздуха, и камин был готов! А если учесть, что дров я почти туда и не положил, то его готовность стоило ожидать с минуты на минуту, поэтому я повесил вещи на ближайшие к камину стулья, подвинув их поближе к огню.
Я вернулся к столу и вынул размякшую коробку с пиццей из пакета, поставив лимонад в холодильник, чтобы хоть немножко сбить его теплый приторный вкус. Я достал две фарфоровые тарелки с золотой каймой из буфета, положив на них по половине пиццы, когда со второго этажа вновь раздалась музыка, а голос, слегка дрожащий, пел что-то на рупрехтском языке. Вообще, Даша не умеет петь, и потому было бы странно предположить, что эти волшебные звуки издает она, но интерес с каждым мгновением проникал в меня всё глубже, отчего я медленно поднялся по лестнице наверх. Я заглянул в комнату и обомлел: Даша сидела за фортепиано и с закрытыми глазами пела песню, которая звучала у нее в наушниках. Во-первых, я не знал, что она умеет играть, во-вторых, когда она, чёрт возьми, научилась петь, если обо всех своих начинаниях она рассказывает мне первому? Я стоял в дверном проеме с приоткрытым от удивления ртом и не мог оторвать свой взгляд от нее – я никогда не видел ее такой до этого. Казалось, будто вся комната озарилась солнечным светом, а инструмент вместе с ней парит меж облаков, так невесомо и чувственно было ее исполнение, словно поет не она, а ее душа. Я никогда прежде не видел, чтобы она что-то делала с таким наслаждением, не обращая внимания на окружающий ее мир. Она была удивительна и притягательно нежна. Даша открыла глаза и ахнула, тут же прекратив игру, когда увидела меня.
– Нет! Нет! Извини! Я не хотел тебя напугать! Я просто заслушался!
– Тебе, правда, понравилось? – Она подняла на меня смущенный взгляд.
– Это потрясающе! Почему ты раньше не пела?
– Я не знала, что умею… Я только второй месяц на вокал хожу.
– Спой ещё! Пожалуйста! – Я робко улыбнулся, не зная, надо было ли это делать или мой молящий взгляд все говорил за