– У меня есть охрана, – он небрежно кивнул в сторону тройки. – Они.
– Но… это же… – Габриэль запнулась.
– Ангелы-хранители. – Филипп на мгновение приложил палец к губам, словно прося ее сохранять молчание. – Они не нападали, просто пытались доказать, что могут меня защитить. Не могут, но они не отвяжутся просто так, так что можешь считать, что я с охраной.
Смешинки, пляшущие в его серых глазах, ясно показывали, что иных объяснений она не дождется.
– Хорошо, – сдалась Габриэль.
Любопытство губит кошку, но я не кошка, я – собака, привязчивая и, пожалуй, глупая.
Пусть все остается, как есть.
Ты родился вчера, а сегодня встретил меня…
– Вообще Стефан мог бы раскошелиться и на что-нибудь поприличнее. – Молодой парень с буйной копной слегка вьющихся темных волос выглянул из окна и придирчиво осмотрел площадку перед гостиницей. По брусчатке вальяжно шествовал рыжий откормленный кот; парень проводил животное заинтересованным взглядом, и в его теплых карих глазах заплясали смешинки. – И сколько отсюда, интересно, пилить до площадки Октоберфеста?…
– По-хорошему, Клаус, тебе надо в Мюнхен, – буркнул его товарищ, коротко стриженный мужчина в черной футболке и черных же брюках со множеством накладных карманов. На его предплечье бледно чернела давняя татуировка – пятиконечная звезда в сложносочиненном круге. Если как следует приглядеться, можно было, пожалуй, заметить строгие латинские буквы в обрамлении круга… но, опять же, для этого требовалось бы приблизиться – а столь навязчивого любопытства Дирк не жаловал. – Если ничего не изменилось, главная площадка Октоберфеста где-то там. И вообще, тебе заняться нечем?…
Клаус фыркнул и отвернулся от окна, скользнув безразличным взглядом по татуировке товарища: у него была такая же, и ее вид за прошедшие годы успел утратить прелесть новизны. Обведя подчеркнуто мученическим взглядом непримечательный номер отеля (серые стены, бежевые покрывала на тройке раздельных кроватей, гравюра с неведомым собором на стене), он мысленно махнул рукой на серьезного Дирка и, по всей видимости, вознамерился достать до самых печенок третьего из компании: мощного, коренастого мужчину, светившего лысиной, подозрительно напоминавшей монашескую тонзуру. Одежда «монаха» ничем не отличалась от экипировки Дирка, и на фоне двух мрачных, одетых в черное мужчин джинсы и кожаная куртка Клауса смотрелись почти оскорбительно.
– Эй, Морис, а ты чего молчишь?… – Было видно, что Клаусу, самому молодому из троицы, отчаянно скучно в серьезной, не терпящей фривольного веселья компании. – Тоже пытаешься понять, за каким чертом мы сюда приперлись?…
– Не чертыхайся. – Морис наставительно поднял вверх палец; в его водянистых голубых глазах светился укор. – Не стоит привлекать к себе внимание сил, встретиться с которыми ты еще не готов…
– Я готов, – полушутливо