– Что вы себе позволяете? – вскрикиваю я. Паника? Да что вы знаете о панике? Я вот сегодня познала оттенков восемьсот этой “дивной” эмоции.
– Я спасаю твою сладкую попку, зайка, – ухмыляется мужчина, падая на сиденье со мной рядом. – Или ты хотела остаться под камерами, выйти из роли и спалиться?
Ну… Примерно это я и хотела, наверное, желательно без палева, но было у меня подозрение, что “выйти из роли” и “не спалиться” под камерами было маловыполнимо. Либо то, либо другое. Все сразу бывает только в сказочной стране радужных пони, а я слишком взрослая и циничная, чтобы меня туда пустили.
– К твоему сведению, малышка Софи, твой новоиспеченный благоверный всегда пялится на моих девочек, – сообщает мне Дягилев таким тоном, будто это очень страшный секрет. – Наверняка пялился и на тебя. И если бы ты вдруг решила выйти из образа у входа – он бы все понял. И вполне мог нас догнать. Еще и с ментами какими-нибудь. А по закону я тебе никто и удерживать права не имею. Хоть мне и очень хочется. А Баринов – тебе муж все-таки. Ему бы тебя и отдали. Боря, двери заблокируй.
Я запоздало дергаюсь, соображая, что могла выскочить из машины, но замки щелкают, и все, я в западне. Мою же мать… Все что я могу – это забиться в угол на заднем сиденье и затравленно уставиться на Дягилева.
Он разглядывает меня и усмешка не сходит с его губ. Опасная, хищная, по крайней мере, именно такой она мне кажется.
Позорище. Такой шанс на побег упустила. А ведь я уже прочувствовала, насколько у него сильные руки, так что вряд ли смогу отбиться. Плюс у него еще и водитель имеется, так что рыпайся, не рыпайся, все будет так, как захочет Дягилев. Еще и стекла затонированы, фиг привлечешь внимание хоть кого-нибудь. Нет, побрыкаться, конечно, можно, но… Был бы прок… Ну, когда хоть этот дебильный марафон неприятностей закончится вообще? Только чуть-чуть выдохнула, а оказывается, что пиздец не перешел на запасный путь, не сменил конечную станцию назначения, он мчит ко мне на всех парах, и я сама дура, сама в него вляпалась.
– Смотришь на меня, будто это я тебя по кругу пустить собираюсь, – ехидно замечает Дягилев. Ни единого поползновения в мою сторону он не делает, но это только пока! Наверное…
– А вы не собираетесь? – Мой голос такой тонкий, как у мыши. – Не собираетесь меня…
Сил договорить слово “насиловать” у меня не хватает. Впрочем, кажется, Дягилев понимает это и так. Закатывает глаза.
– Знаешь, зайка, я могу, конечно, тебя все-таки трахнуть, – насмешливо и с легкой вкрадчивостью тянет он, – так и быть, тем более что ты вполне в моем вкусе. Но я это сделаю, если только ты меня очень хорошо попросишь.
Офигеть как это звучит. Настолько бесстыже, что у меня загораются не только уши, мне, кажется, даже кончикам пальцев на ногах неловко от такой откровенной пошлости.
– Не буду