Толпа собралась большая, и братья оказались почти в самой ее середине. Порой людская масса, будто единое существо мощно вздыхала, и тогда отдельным ее частям приходилось туго. Артура при очередном таком вздохе несколько продвинули вперед, но левую руку он не успел высвободить и ее зажало между чьими-то телами, да вдобавок какой-то молодец втерся рядом с ним, еще больше сдавливая его кисть. Беспокойный юноша совершал странные движения.
– Молодой человек, вам тут удобно стоять? – поинтересовался Цоллерн-младший.
– Да-да, – пробормотал тот, не поворачиваясь к Артуру, – не беспокойтесь, пожалуйста, мне очень удобно.
– А мне – нет, извините! – Артур наконец смог немного развернуться и высвободить руку.
Неожиданно он рявкнул настолько громко, что стоящие рядом вздрогнули.
– Так!
Артур начал озираться в поисках недавнего соседа.
– Он стащил мой перстень! – шепнул он брату.
Оглядывая толпу, Цоллерн-младший пытался понять, куда идти. Дальше от сцены было свободней, Артур протиснулся туда, он увидел у фонтана кого-то похожего на воришку, подошел, стараясь не спугнуть. Это действительно был он – стоял и рассматривал добычу.
– Какой красивый перстень! – тихонько сказал Артур, остановясь за его спиной.
– Это фамильная драгоценность, старинная печатка с головой медведя, она передается по наследству от отца к сыну, от сына к внуку, от внука… – тут он умолк, поняв, кто рядом с ним стоит.
– Да, – Артур положил руку ему на плечо, и тяжесть этой руки не предвещала ничего хорошего. – Все верно. Я только немного дополню: это моя фамильная драгоценность. Так что снимай. Он тебе великоват. – Артур забрал перстень и надел на руку. – И больше мне не попадайся!
Отойдя на несколько шагов незадачливый преступник обернулся.
– Еще увидимся! – бросил он.
– Даже так? – Артур с интересом смотрел ему вслед.
Возвращаться в толпу ему не хотелось, но он знал, что Роланд ждал этого представления, поэтому начал пробираться обратно, бормоча по сторонам «Извините, пожалуйста, у меня там брат остался».
Вокруг Артура задвигались, послышался голос флейты, затем жуткие подвывания струнных и лязг кастрюльных крышек. Флейтист словно разгонял людей своей дудкой, а вслед за ним шли остальные музыканты и актеры. Артур пошел за последним по образовавшемуся проходу, разглядывая артистов, и слушая их гимн.
Не стыдись толпе певец протягивать руки -
Станет весело, когда смеются медяки!
Звонче медных пятаков мало что звенит,
Разве только гул хлопков, что в ушах стоит.
Лучший критик зритель твой – и меток и зубаст.
Сердцем чувствует народ, он промаха не даст.
Если песня хороша, это слышит всяк,
Кто с грошом и без гроша, богатый и бедняк.
Так