Светило уже падало, когда Ивлита добралась до вершины. Глянула. По ту сторону хребет обрывался в бездну, и в бездне, огороженная со всех сторон такими же кряжами, лежала райская сторона. От трепетанья белейших крыльев земли не было видно, удалось только разглядеть, что застроена белыми башнями, откуда крылья вылетали и куда влетали, и пересечена голубыми потоками. Потоки сливались в один, низвергавшийся в бездну и струивший потом кверху водометом таким величественным, что рев его доносился до самой Ивлиты. Крылья кричали и радовались, кроме того, что сидело у водомета, нахохлившись. И поняла Ивлита: оно памятник брату Мокию.
Но поднялись вихри, восстали туманы и все покрыли. Тщетно оставалась Ивлита до сумерек в надежде, что занавес подымется. И вторая ночь из-за холода прошла без сна. Утром же надо было спешить на пастбища.
С величайшими затруднениями спустилась Ивлита на верхнее поле, прошла его и была готова вступить на скалы, когда какое-то тело, сорвавшись, упало поодаль. Тур? Ивлита поспешила обогнуть камень. Перед ней лежал окровавленный Иона.
– Ивлита, из-за тебя погибаю, – зашептал горец, когда та нагнулась. – Не посмел, когда мог, и высох с той поры. Слежу неотступно. Напасть хотел, да вот без ноги трудно.
– Иона, не умирай, голубчик, не надо. Надо жить. Если нужна тебе для жизни, возьми меня, но не умирай. Умирать из-за любви не стоит.
8
Если бы не приезд горожанина в очках, ничего нового не принесло с собой возобновление работ на лесопилке. Опять рубили, сплавляли, пилили, пропивали в кабаках более, чем зарабатывали, и сплетничали больше, чем работали. Холмы и склоны в цвету, в цвету и кладбище, и вместо снега теперь миндаль осыпал лепестки на могилы монаха и каменотеса.
Человечек приехал в городском экипаже, неведомо как пробравшемся по местным дорогам, и снял комнату на неопределенное время у одного из кабатчиков, заявив хозяину, что-де приехал собирать бабочек, называемых аполлонами и в этой местности встречающихся в изобилии, но недостаточно якобы изученных, и действительно, устроившись, отправился гулять, вооруженный огромнейшим сачком, по окрестностям. Но вечером, ужиная в кабаке, внимательно прислушивался к тому, что говорилось вокруг, и уловив произнесенное за одним из столов имя Лаврентия, подошел к разговаривавшим и отчеканил ошеломительную новость: “Ошибаетесь, товарищи! Лаврентий не погиб. Он только медленно пробивается сквозь ряды полиции и ее подручных. Но здесь будет, уверяю вас”. И заложив руки за спину, неизвестный повернулся и вышел.
На следующий день, не успели собутыльники, собравшись, приступить к продолжению обмена мнениями по поводу вчерашней выходки любителя бабочек, а кабак был