– Ну, какой-то странный комплекс у вас все-таки есть. Интересно только, как его истолковать. Мыс, лес, две реки, между ними влажная низина… Вы были когда-нибудь влюблены, мистер Канкан?
Мистер Макканн был шокирован. Слово «любовь» в его кругах можно было услышать только из уст священника у одра умирающего больного: что-нибудь вроде «возлюбленное чадо мое, упокойся с миром».
– Я женат уже тридцать лет, – поспешил сказать он.
– Это тут ни при чем, – отмахнулся Херитидж. – Возможно, этот ландшафт пробуждает в вас воспоминания о безответной любви: последний взгляд на отказавшую вам леди – на речном берегу, с водой с трех сторон… Или что-то подобное могло случиться с вашим предком, хотя вы и не похожи на плод отвергнутой любви. Скорее всего, когда-то давным-давно какой-то мерзкий старый Канкан нашел себе прибежище в таком вот месте. Оно снится вам по ночам?
– Не сказал бы.
– А вот мне снится. Странно, что у меня такой же комплекс, как и у вас. Как только сегодня утром я заметил на карте этот мыс Крув, я подумал: это именно то, что я так долго искал! А когда увидел его воочию, то чуть не закричал. Я редко вижу сны, но уж когда вижу – то почти всегда это место. Странно, не правда ли?
Мистер Макканн был тронут его доверительным тоном и этим внезапным проявлением романтизма.
– Может быть, это вы влюблены, – смело заметил он.
– Я не подвержен обычным сантиментам, – возразил поэт. – Такое объяснение подходит вашему случаю, а не моему. В глубине же моего личного комплекса наверняка скрыто что-то ужасное – какое-то мрачное старинное преступление, вопиющее к нам из глубины веков. Видите ли, это место вызывает у меня не восторг, а страх!
По мнению Диксона, в постепенно открывающемся перед ними ландшафте не было ровно ничего страшного. Впереди, между березок и кустов рябины уже была видна деревенская околица. Дорога перед ними перешла в зеленеющий общинный луг, на котором паслись коровы и овцы. Вересковые кусты почти исчезли, а вдалеке, где в низине текла речушка, был виден костер и какие-то силуэты рядом с ним. Мистеру Херитиджу они не понравились.
– Они что, сбежали из ада, или это бойскауты? – пробормотал он. – Терпеть их не могу! Они только оскверняют собой природу. И почему только «публикус вульгарис» не в состоянии держаться подальше от подобного райского местечка?
Диксон, более демократичный и не находивший ничего неприемлемого в обществе других отдыхающих, уже обдумывал, как бы дать Херитиджу суровую отповедь, как тон мистера Поэта вдруг изменился:
– О боги, что за милейшая деревня! – воскликнул тот, устремляясь вперед.
Действительно, деревенька была очень живописной: в ней насчитывалось не более дюжины побеленных домиков, прятавшихся в маленьких садах, усыпанных желтофиолью, нарциссами и прочими ранними цветами. Дома группировались вокруг треугольной площади, где среди зеленой