– Фраделетто все еще интересуют маккьяйоли…
Мы с Оскаром снова обмениваемся виноватыми взглядами. Арденго продолжает, все больше воодушевляясь.
– Самое мерзкое, что ни одна газета об этом не пишет, не вышло ни одной статьи, где бы заявляли о нелепом несоответствии занимаемому положению в руководстве биеннале консерватора Фраделетто!
– В Париже такого, как он, не допустили бы до руководства даже небольшой галереей.
Мне становится все интереснее – и я пытаюсь получить побольше сведений от своих друзей.
– А что за тип этот Пикассо?
– Он очень плодовит. Пишет огромное количество картин. Начинает работать ранним утром и заканчивает только вечером, когда идет ужинать. В Париже ты легко его встретишь в кафе, куда мы тоже ходим.
– Некоторые говорят, что у него есть страх быть бедным, – возможно, потому, что он вырос в бедности.
– Он много страдал? – иронично уточняет Оскар. – Если этого достаточно, чтобы стать великим художником, у нас с Амедео должно быть блестящее будущее!
– А вы сильно страдали?
Разговор принимает оборот, который мне не по душе.
– Я бы сказал, порядочно, – отвечает Оскар. – Я остался сиротой в раннем детстве.
Я опасаюсь, что Оскар расскажет о моей болезни, – а я совершенно не хочу, чтобы кто-то знал, что я чахоточный.
Мануэль смотрит на меня с улыбкой.
– Амедео, ты – буржуа, образованный, просвещенный. Сколько же ты страдал?
Я опускаю глаза и молчу. Оскар отвечает за меня:
– Он вырос без отца.
Мануэль, похоже, потрясен и хочет узнать больше.
– Сирота?
На этот раз уже отвечаю я сам:
– Нет. Иногда смерть – это не самое худшее, что может случиться.
Эта фраза, относящаяся к моему отцу, приводит Оскара в замешательство – и одновременно дает ему понять, что не следует продолжать спор.
Кафе Florian
Кафе Florian – один из символов Венеции – расположено в портике на площади Святого Марка. Это одно из самых красивых и элегантных заведений, которые я когда-либо видел. Даже во Флоренции кафе не такие изысканные и декорированные. Красные диваны, мрамор, лепнина, зеркала, камчатные ткани, фрески, статуэтки – чарующее место, источающее атмосферу прошлого и искусства. За без малого два столетия – с 1720 года – здесь побывали Казанова, Гольдони, Каналетто, Фосколо, Байрон, Гете и многие другие.
Мы сидим здесь вместе с Умберто Боччони, Фабио Мауронером, Оскаром, Мануэлем, Арденго и другими студентами Школы обнаженной натуры. Все на меня смотрят, потому что я принес с собой холст, обернутый бумагой. Но даже Оскар не знает, что там внутри.
– Это сюрприз.
Фабио Мауронер улыбается, поднимает бокал и произносит тост:
– За нашего друга Амедео.
Остальные повторяют за ним, все еще не зная причину. Мануэль любопытствует:
– Ну что, Амедео, скажешь нам, в чем дело?
Арденго не выглядит слишком удивленным.
– Это