Занавес закрылся. Народ хлопал очень долго. Сосед мой как-то робко снова предложил мне шоколад. Посмотрев ему в глаза, я почувствовала себя увереннее. Сама не знаю почему, вдруг заговорила о себе. Стала рассказывать то, о чём не говорила никому, – о маленьких секретах нашей семьи.
Было объявлено, что после спектакля будут показаны юмористические сценки. Мы остались. Перед самым открытием занавеса сосед сказал:
– Плитка шоколада нецелая, но вы всё же возьми- те её.
– Большое спасибо, простите меня, только не обижайтесь, у нас это не принято. Меня просто со света сживут допросами: кто да откуда.
– Понимаю, понимаю… Вот в чём трагедия наша, – сказал он.
Через некоторое время спросил:
– Смогу ли я снова увидеть вас, туташ?
Я, не задумываясь, сказала:
– Через два дня снова спектакль, я не пропускаю ни одного.
После представления, прощаясь, он сказал:
– Проводить вас, небось, тоже не дозволено, туташ?
– Да, это правда, – сказала я.
Впервые в жизни почувствовала я себя угнетённой нашими обычаями… Перед расставанием он долго пожимал мне руку. Я покраснела… Он вышел раньше и почему-то стоял у выхода, ожидая меня. Мы посмотрели друг на друга и таким образом простились.
В ту ночь мне снились какие-то сладкие сны. Я не могла дождаться следующего спектакля. Вот настал, наконец, желанный вечер. В этот раз за нами увязалась старая Марфуга-эби[2]. Я принялась уговаривать её остаться.
– А что там сегодня? – поинтересовалась она. – Разве дочки Фахри-мурзы не будут плясать в обнимку с мужчинами?
– Нет. Танцев сегодня не будет.
– Ну, коли так, собираются только болтать, такое я и сама могу показывать, – сказала она и решила пойти к своей приятельнице – старухе-разносчице. Мы отвезли её на лошади, пообещав захватить на обратном пути, а сами отправились в театр.
Места наши были в ложе. Я принялась высматривать в толпе своего знакомого. Он сидел в партере – рядом два места были свободны – и тоже искал меня глазами. Увидев друг друга, поздоровались кивком головы. Он смотрел растерянно, будто говоря: как же это, я здесь, а вы там? Он встал и вышел. Я боялась, что появится в нашей ложе, ведь кругом были люди, знавшие меня. Долго ли тут до сплетни? Раздался звонок, огни погасли. Занавес ещё не открылся, как джигит мой вошёл к нам. Мы и поздороваться не успели, как спектакль начался. Поэтому он остался в ложе. Пьеса была неинтересная, и мы, отодвинувшись