Кольцо взрывов сжималось. Лодка дрожала всем корпусом. Моряки недвижно стояли на постах, устремив всю силу своего напряжённого внимания на приборы.
Мигнуло электричество, от тяжёлых толчков выключились рубильники. Через несколько минут свет снова включился, но вдруг стало невыносимо душно.
Пот стекал с лица Галима. Как и все остальные, он дышал открытым ртом. Вздутые на висках вены пульсировали с каким-то покалыванием.
К Галиму подсел Верещагин.
– Не боишься? – спросил он.
– Не то… Обидно умирать не в бою, – признался Галим, с трудом шевеля губами. – А почему нам не подняться наверх? Попробовать бы…
– Нельзя. Нас караулят. Надо терпеть. Как самочувствие?
– Пока ничего.
Верещагин передохнул, потом посмотрел на Галима обесцвеченными, будто сразу полинявшими глазами.
– Я пришёл сказать тебе о партийном собрании. Будем принимать тебя в партию.
– Когда?
– Сейчас.
– Сейчас? – переспросил Галим, не веря своим ушам.
– Да, – сказал Верещагин и подумал о Шаховском, который приказал собрать коммунистов.
Когда командир корабля вызвал его к себе и сообщил о своём решении, Верещагин сразу понял его мысль.
В особенно трудные минуты советские люди всегда вспоминают о своей партии. И тогда, сплотившись вокруг неё ещё теснее, они становятся непобедимыми, ибо презирают смерть.
– Ну ладно, мне ещё с другими нужно повидаться, – медленно, словно нагруженный чем-то очень тяжёлым, поднялся Верещагин.
«Как он только ходит, какая сила движет им, когда трудно даже рукой пошевелить?» – невольно подумал Галим. Но и сам встал, чтобы идти на партийное собрание.
Если бы враги, которые были уверены, что советская лодка где-то здесь и что рано или поздно они пустят её ко дну, знали, что в то самое время, когда, притаившись, они подстерегают свою добычу, русские собираются на партийное собрание, чтобы принять в партию, напутствовать в большую жизнь молодого краснофлотца, они подумали бы, наверно, что русские не в своём уме. Но моряки подводной лодки, узнав о партийном собрании, поднимались, приводили себя в порядок и шли к центральному посту. Шли не только те, у кого был в кармане партийный билет. Шли все, и каждый думал о большом: о партии, о победе, о жизни.
Прямо перед собой Галим увидел портрет Ленина. Молодой советский человек смотрел на него с готовностью принести великой, перестраивающей мир партии чистую и благородную клятву верности. Но уже то, что сегодня он находится здесь, было настоящей клятвой верности.
Собрание началось немедля. Секретарь, как обычно, зачитал документы – заявление Урманова, анкету, боевую характеристику, рекомендации.
– Несу за него полную ответственность перед партией, – раздельно произнёс секретарь последнюю фразу в рекомендации Верещагина.
Какое доверие оказывают