– А я разве хотела? Но не смогла бы сделать того, что сделала ты, – сказала Хаджар искренне то, что думала.
– Если бы очень захотела – смогла бы.
– Нет, как бы ни захотела, мне всё равно не удалось бы. Я несмелая.
Ляля неожиданно громко рассмеялась:
– Ты что?
– Очень интересно…
– О чём ты?
– Жизнь – интересная. У дэу-ани[4] есть моя фотография, на ней я ещё совсем маленькая. Грязная, оборванная. Чёрные кудряшки стоят дыбом. Если очень расшалюсь, дэу-ани показывает мне карточку: «Смотри, какая ты была».
– Хороший человек, Ляля, твоя дэу-ани.
– Золото, жемчужина!
Хаджар стояла, засунув руки в рукава, не ожидая никакого коварства. Вдруг Ляля толкнула её в мягкий сугроб и сама бросилась за ней. По гулкой улице далеко разносились девичьи смеющиеся голоса. Потом Ляля подняла подругу. Они стряхивали одна с другой снег, и Хаджар, показывая Ляле свои мокрые варежки, деланно бранила её.
– Хаджар, душа моя, не сердись на меня. Ладно?
– Сумасшедшая ты, Ляля.
– Да, я сумасшедшая, ветреная, словом, «джиль-кызы». Прости меня, пожалуйста.
Когда наконец они добрались до дому, Валентина Андреевна, их учительница химии, приютившая Хаджар, была уже в постели. Боясь её разбудить, девушки тихо разделись.
– Это вы, девочки? – окликнула Валентина Андреевна. – Я и не заметила, как вы вошли. Ужин на плите, кушайте, – наверно, проголодались.
– Нет, мы сыты, Валентина Андреевна!
– Не вставайте, мы сами управимся.
И, пожелав Валентине Андреевне спокойной ночи, они скрылись в комнате Хаджар.
– Тебе хочется спать? – Ляля обняла Хаджар за шею.
– Нет.
– И мне сейчас ни за что не уснуть. Хочешь, я расскажу тебе, где нашла меня моя дэу-ани?
Хаджар кивнула, – мало видавшая сама ласки, она любила слушать рассказы о сердечных людях.
– Это было давно, больше десяти лет назад, ещё жива была моя бабушка. Мы жили недалеко от санатория «Агидель». А дэу-ани и дэу-ати[5] приехали туда на отдых. Они каждый день ходили купаться на реку и любили, сидя в тени прибрежных деревьев, смотреть, как покачиваются на воде лилии.
Ты не можешь себе представить, Хаджар, сколько лилий на Белой! И какие они чудесные! А какой у них странный характер. Ты, наверное, думаешь, у цветов нет характера? А я тебе говорю – есть. Я сама в этом убедилась. С восходом солнца лилия опускается в воду, а на закате всплывает, и лепестки у неё раскрываются. Лилия боится солнца. И почему мне дали такое имя[6], просто не понимаю. Мне – сколько ни будь солнца – всё мало. Ну да ладно, не об этом речь. Я говорила о дэу-ани и дэу-ати. Дэу-ати обычно вешал мохнатое с кистями полотенце на плечи, а дэу-ани наматывала своё чалмой на голову – боялась солнечного удара. Она была очень полная.
И дэу-ати казался рядом с ней особенно худым и высоким. У дэу-ани, ты знаешь, лицо большое, цвет лица тёмный, будто она загорела, но