«Разбилась!» – решил Кашиф и, не зная, что предпринять, беспомощно топтался на месте. Потом, забыв, что он на лыжах, резко повернулся, потерял равновесие и упал. А когда поднялся на ноги, увидел, что со стороны парка к нему приближаются двое лыжников. Это были Галим и Хафиз.
– Помогите, помогите! – вопил Кашиф слезливо-умоляющим голосом. – Она разбилась…
– Галим, за мной! – И Хафиз пошёл искать более отлогий спуск.
Галим на секунду остановился, – снизу слабо раздался не то стон, не то подавленный смех. А может, это ему просто почудилось? Как бы там ни было, он не пошёл кружным путём, как Кашиф, и не стал искать пологого спуска, как Хафиз. Он поднялся на гребень обрыва и на большой скорости устремился вниз чуть в стороне от лыжни Муниры.
Ловко приземлившись, сделав резкий поворот, от чего под лыжами вздыбился вихрь снега, он остановился около девушки.
Мунира всё ещё лежала, делая вид, что ушиблась.
Но, увидев, что перед ней не Кашиф, а Галим, она быстро вскочила на ноги. Её карие глаза с заиндевевшими ресницами приняли строгое выражение.
– Ты ушиблась? – встревоженно вырвалось у Урманова.
– И не думала.
Она капризно вскинула голову и, оттолкнувшись сразу обеими палками, быстро пошла навстречу Хафизу, который во весь опор мчался к ним. У Галима было ощущение человека, которого ограбили и над которым вдобавок посмеялись.
Напряжённая тревога перед спектаклем, потом радость успеха, а главное – ссора с Галимом заняли всё внимание Муниры. Она ходила словно в тумане. Так бывает, когда с высокой горы смотришь вниз. Облака плывут под ногами, меняя и скрадывая естественные очертания окружающих предметов. Но мало-помалу пережитое стало терять свою остроту. И когда всё более или менее стало на обычное место, Мунира поняла, что с матерью творится что-то неладное. Суфия-ханум осунулась, побледнела, веки припухли.
Как-то войдя внезапно на кухню, Мунира увидела, что Суфия-ханум, сделав вид, будто нагнулась за чем-то, украдкой торопливо вытирает слёзы. Мунира прильнула к матери и с тревогой принялась выспрашивать.
– Мама, ты что-то скрываешь от меня? Плохие известия от папы?..
Суфия-ханум выпрямилась, обняла дочь и, ласково поглаживая ладонями её виски, наконец призналась:
– Ты должна взять себя в руки… Наш папа ранен…
– Ранен? – переспросила Мунира шёпотом и широко открытыми глазами посмотрела на мать. – Когда? Почему ты мне сразу не сказала?
– Пришло письмо…
Сомкнувшись, длинные ресницы мгновенно притушили глаза Муниры.
– Не надо, свет очей моих… Мы должны быть твёрдыми.
– Дай, мама, письмо. Я хочу сама прочесть… Папа… папа…
Всё закружилось, письмо выпало из рук Муниры. Суфия-ханум мягко поддержала её за плечи.
А к вечеру Мунира почувствовала себя совсем плохо.
– Мамочка,