Нет, он мне не нравился. В первый же день я заявил об этом Людвигу, дальнему родственнику, десятиюродному брату или что-то в этом духе, на ранчо которого я и поселился. Тот лишь усмехнулся в свою седую бороду и сказал:
– Все племя боится шамана, это правда. Но для белых он настоящий друг, да.
Людвиг много лет прожил на Восточном побережье, знал наперечет все местные племена, обычаи и ритуалы африканцев, нанимал чернокожих, чтобы отгоняли диких зверей от ранчо. Но на все сто процентов он африканцам не доверял. Дом, амбары и коровники обнесли частоколом, который идеально подходил для защиты от нападения. В случае восстания дикарей все стада загоняли внутрь за считанные минуты.
Людвиг очень гордился своими коровами.
– Допустим, сейчас у меня тысяча голов, – говорил он возбужденно, – так и посчитаем: одна тысяча. Но через пять лет, ах! Десять тысяч. Десять! Одна тысяча – это хорошее начало, но это только начало, да.
Он любил пасти своих коров, ездил верхом на лошади и отдавал приказы направо и налево. «Этих гоните туда». «Этих гоните сюда». В такие минуты лицо Людвига сияло от восторга, и я старался не мешать ему. Убегал в степь. О, эти африканские степи! Я любил проехаться до самого горизонта, в одиночку или в сопровождении оруженосца, который таскал винтовку. Стрелял я, надо признаться, отвратительно, с трех шагов и в слона бы не попал. Кроме того, мне не нравилось убивать зверей. Антилопа выпрыгивала из кустов и грациозными скачками уносилась прочь, а я замирал в седле, любуясь гибкой фигурой и трепещущей красотой этого существа, не обращая внимания на мальчишку, протягивающего мне ружье. На третий день оруженосец стал догадываться, что мы ездим в степь не за добычей, и позволил себе презрительно прокомментировать это:
– Моя младшая сестра охотится лучше, чем белый бвана.
Я был молод и потому дорожил мнением любого, даже этого маленького дикаря, что, разумеется, глупо. Его насмешка уязвила мою гордость. Я стащил его с седла, бросил не землю и бил до тех пор, пока он не взмолился о пощаде.
С мальчишкой и с другими охотниками из племени я несколько раз заговаривал про шамана Сенекосу, но каждый раз собеседники уходили от ответа. Я не мог заставить их говорить ни угрозами, ни щедрыми подарками. Они лишь закатывали глаза и дрожали от страха, а Людвиг, которому я пересказывал это, смеялся:
– Сенекоса хороший парень, оставь его в покое.
И все же одну историю о шамане мне удалось вытянуть из чернокожих слуг на нашем ранчо. Некоторое время назад шаман поссорился с вождем племени. Причины уже никто не помнит, но Сенекоса публично проклял соперника и вскоре после этого вождя нашли мертвым. Его тело был обглодано гиенами, похоже, одна из них перегрызла бедняге горло. Мертвеца никто не оплакивал,