Там полный разгром. Стулья разбиты в щепки, стол перевернут, а охотничьи трофеи сброшены со стен и валяются в беспорядке. Слуги нигде нет, только его кинжал торчит из земляного пола. А рядом еще несколько следов, оставленных острым лезвием, как будто индус в негодовании набросился на землю и наносил беспорядочные удары, желая ранить ее. Неужели мой слуга сошел с ума и сбежал?
Во сне я сажусь на уцелевший стул и начинаю размышлять. Ах, господа, мне в голову каждую ночь приходят одни и те же мысли. Сначала про нападение бандитов. Но я тут же отметаю ее, поскольку здешние разбойники непременно забрали бы мои припасы, патроны, небольшой запас золота. Но все на месте. Кроме того, негодяи подожгли бы бунгало, для них это – особое развлечение, а дом уцелел. Выходит, это не бандиты.
Тогда дикий зверь. Лев? Нет, тогда здесь осталась бы лужа крови и следы когтистых лап.
Следы…
Я внезапно вспоминая странную тропинку, по которой поднимался к вершине холма. Волосы шевелятся на моей голове, а незримые ледяные пальцы сжимают мое горло. Я понимаю, чей это был след. Гигантская змея заползла сюда, разнесла бунгало и забрала моего слугу. Он не сошел с ума, наоборот, действовал здраво и логично: индус втыкал свой кинжал в землю, чтобы змея не утащила в свое логово.
Сломанное ружье трясется у меня в руке, когда я понимаю, что у меня нет оружия, способного уничтожить или хотя бы отпугнуть огромное чудовище. Я в панике бросаюсь к двери и выбегаю на холм, чтобы успеть добежать до реки и переплыть на противоположный берег. Возможно, туда змея за мной не последует. Но в этот момент солнце скатывается за холмы и резко, как театральный занавес, опускаются африканские сумерки. А по высокой траве, изгибаясь и подрагивая, катится волна. Но ветра нет, ни единого дуновения. И я понимаю, что приближается ко мне в этой чертовой траве. И цепенею от ужаса. Боже мой!
Он вскрикнул, прижимая ладонь к сердцу. Все слушатели вздрогнули. До этого момента мы и не осознавали как велико нервное напряжение, охватившее беднягу Фэмингса.
Он помолчал секунду-другую и продолжил:
– Усилием воли, я заставляю себя сдвинуться с места. Я бегу в бунгало, запираю дверь и окно, зажигаю светильник и жду, затаившись в углу. Я неподвижен, будто статуя. Я весь обратился в слух. Через полчаса – или позже, или раньше, я не знаю, – всходит луна. Ее бледный свет медленно проплывает мимо окна, а я по-прежнему стою неподвижно. Я слышу, как ветерок что-то шепчет и ерошит гриву травы, и каждый раз от этого звука я вздрагиваю и сжимаю кулаки, с такой силой, что ногти вонзаются в плоть и кровь течет по моим ладоням. Я стою, слушаю и жду неминуемой смерти. Но вот что самое жуткое, господа…
Фэмингс понизил голос до шепота:
– В