– Странно, – сказал генерал, мы приехали из шумной, суетливой толчеи московских улиц, чтобы здесь услышать ностальгическую мелодию «подмосковных вечеров.
– Все как обычно, – приглушенно рассмеялась она, – зимой хочется лета, летом – снежной пороши.
– Как хорошо, – и внезапно погрустнев, добавила, – а еще совсем недавно мне хотелось умереть. Меня убивали памперсы и постель с желтыми пятнами.
Он накрыл ее маленькие руки горячими ладонями.
– Не надо об этом, все прошло, ты же выстояла.
– Мне помогла дочь, мне хотелось выжить только ради нее – я заставила себя думать – я поведу ее в школу.
– Ты молодец, у тебя бойцовский характер, – ответил он. А вот я смалодушничал, – генерал, извиняясь, улыбнулся, – думал, скука загонит меня в тупик. К тому же прежняя работа на износ по пятнадцать-семнадцать часов привела к сбою «мотора», уже два раза лежал в кардиологии. Безделье и болезнь по несколько раз в день заставляли думать о смерти. Ночью я просыпался, мне было страшно, страшно по-настоящему, до холодного пота на спине. Жизнь прошла, а кроме воспоминаний о прошлой работе у меня ничего нет. Жил по запрограммированному маршруту: работа-дом-работа. Конечно, были и радость рождения детей, внуков, были встречи, знакомства с интересными людьми, но это все прошло. Прошло, – добавил генерал задумчиво, – не оставив эмоций, чувств, переживаний. Сравнялось с этим песком, волной исчезло в небытие. Умерло.
– У нас еще все впереди, – Витоника сделала попытку утешить его.
Порыв ветра, легким прикосновением, погладил их волосы. Седую прядь генерала и рыжий локон Витоники.
– Мы будем жить теперь друг для друга, – сказала она ему.
Разговаривали тихо. В соседних окнах гас свет. В уединении беседа текла медленно. В таких случаях общение с кем-то еще излишне. Мир доверия полон для двоих. Мысли, фразы, интонация каждого слова ясны и понятны. Суета повседневности в тот вечер, переходящий в ночь, забыта. В те часы и минуты для собеседников самым важным являлся маршрут перехода по тонкому льду взаимоотношений в совместное будущее.
Ближнее пережитое еще рядом. Годы недвижимого сосуществования, страх перед скальпелем хирурга, собственная беспомощность, вкраплены в прошлое, в уже уменьшающее далеко. Впереди надвигается нежно-золотистая заря удачи и счастья. Витоника переполнена ее ожиданием. Но генерал старается предостеречь ее от излишнего оптимизма.
– На нас будут косо смотреть. Я привычный, как старый конь, переплывший реку, встряхнул гривой и вновь сухой, а вот тебе, Витоника, будет тяжело, во всяком случае вначале, пока все эти разговоры, пересуды улягутся, – генерал попытался