Сначала был полон решимости разбудить Тимофеича прямо сейчас, но представил себе ночной переполох тут, и там, на косе, и передумал: мудреней вечера утро настоящее, а не это, молоко на губах. Назад тоже не поехал, чего кататься, лучше уж переждать тут, чем обратно к трупу. Приткнулся на площади со стороны сквера, отстегнул полог с коляски, внутри её было на удивление не очень-то и сыро, влез и закемарил.
Пробуждение
Итак, Стёпа застонал.
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Первое, что он опознал, вынырнув из неяви-сна, был запах. Запах сырого брезента. Наверное, ночью прошёл дождь. Запах мужской романтики. Это военрук, молодец, каждый год водит 9 класс в один и тот же поход, сейчас и наш черёд настал. Какой был вчера вечер у костра! Уставшие, завалились они в свои брезентовые дворцы и долго ещё не спали – слегка дурачились, шептались, вертелись… и дышали, дышали этим свободным духом похода.
Военрук был израненным одноглазым дядькой, отчего, конечно, все звали его Кутузовым, а вояка не обижался, даже наоборот («а зачем солдату левый глаз? Только щурить? Не нужен солдату левый глаз.»), был он, в общем, не особенно разговорчив, но иногда прорывало и тогда затевался бесконечный рассказ про 6-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Рассказывал военрук сбивчиво, и слушателю не всегда было понятно, когда, где и с кем что происходило – то ли в 41-м, то ли в 43-м, то ли в битве за Орёл, то ли это он, как боец 6-й гвардейской – орёл, и не просто орёл, а вообще – первый воин, а оказывалось, что это бой был страшный у посёлка Первый Воин, где его, военрука, дважды ранило, в плечо и в ногу, и что он, Кутузов-военрук, орёл, первый воин, был контужен с потерей глаза уже в битве за родной Орёл в величайшем, как он считает, сражении всей войны – операции «Кутузов». То есть – горько-вкусная героическая каша.
Так и вчера, сначала – после разбивки лагеря, за ужином, он хоть и сумбурно, волнительно, но рассказал им, пацанам, о значении орловского плацдарма, и по его, военруковски, выходило, что ничего важнее операции «Кутузов» во всей войне и не было, что чуть ли не вся война – это битва за Орёл, да что там говорить – она, великая война, и затеяна была Гитлером только для того, чтобы, завоевав всю страну, весь мир, сделать своей столицей этот русский город… Такое уж тут место! Им, юным, видевшим своих отцов только на фотокарточках, в это легко верилось, хотя и понятно было: всяк кулик… А вот уже после ужина, у костра, когда его наркомовские разбегались по крови, начинался Первый Воин. Правда, если на уроках НВП военрука провокационно спрашивали, какое на этой войне было главное сражение, он всегда отвечал, что неглавных сражений на этой войне не было, все – главные, один выстрел в сторону врага – и вот уже главное сражение…
Он так и лежал: проснулся-не проснулся, хоть и угомонились не больше часа-двух назад, лежал на спине, вдыхал этот запах