Крещатик № 94 (2021). Альманах

когда оказались в одном гостиничном номере, куда их поселили организаторы. Сошлись они быстро. Широкий спектр общих интересов – от музыкальных пристрастий до литературных предпочтений – способствовал быстрому сближению. К тому же склонность обоих к мистицизму упрочила их дружбу, связав приятелей увлекательными потусторонними разговорами. У Ленца ещё был один редкий дар, а именно – умение слушать. К тому же он сам так забавно и умело вёл разговор, что даже самые бестолковые собеседники не перебивали его. Мысли Ленц всегда выражал чётко и ясно, не напрягающим тембром, который так подходил к его внешности. Впрочем, выглядел он весьма прозаично – средний рост, глаза карие, волосы каштановые.

      После революции и начала боевых действий Ленц выступал в качестве волонтёра и бывал в Киеве редко, поэтому радость Владимира от неожиданной встречи с другом была такая естественная и искренняя.

      Открыв входную дверь, Лутковский с удовольствием прислушался к шагам друга. Наконец, к звукам тяжёлой поступи прибавилось тяжёлое дыхание Ленца, сразу после чего появился и сам Марк. Друзья искренне обнялись и прошли в квартиру Владимира.

      – Я думал, ты не в Киеве, – обрадованно проговорил Владимир, захлопнув ногой дверь.

      – Здесь. Уже сутки как дома. В городе-герое Киеве, колыбели двух революций, – весело докладывал Марк. – Представляешь, подхожу к твоему парадному – цветы, с похорон явно. Подымаюсь наверх, по этой скорбной тропинке, а она ведёт всё ближе и ближе к твоим дверям. Подумал, грешным делом, что ты издох.

      – А ты что не позвонил? Я уходить, между прочим, собирался.

      – Телефон навернулся. Штаны вот отстирывал и забыл достать.

      – После Донецка отстирывал?

      – А? Да, смешно, – улыбнулся Ленц, – так почему цветы? Помер, что ли, кто-то?

      – Да, – откликнулся Лутковский, – тут парнишка один с собой покончил. Вернулся с АТО и вот…

      – Причина? – в упор спросил Ленц.

      – Я же говорю, с АТО вернулся и вот. Три дня мимо дверей его квартиры на цыпочках бегаю.

      – Ну, мало ли людей с войны возвращаются, не все же так себя ведут, – ответил Ленц, – может, он вообще из-за девушки. Он записку оставил?

      – Не знаю.

      – Ладно, бывает, – равнодушно пожал плечами Ленц.

      – Ты представляешь, иконами обложился перед смертью…

      – И?

      – «Золотой укол».

      – В задницу? – усмехнулся Ленц.

      – Марк, ты что?

      – Да ладно, – смущённо ответил Ленц, – поднабрался там, так сказать казарменного юморка. Но не бзди, это пройдёт… я надеюсь. И кстати, что за похороны такие дикие?

      – В смысле? – не понял Лутковский.

      – Ну гроб домой приволокли, коллективное прощание у парадного – судя по растоптанным цветам, соседи. Я о таком давно не слышал. Сейчас хоронят тихо, не соблюдая обряда трёх дней, быстро, и чтобы не заметили. Если ты не артист, конечно.

      – Это мать его настояла. Прикинь, крышка гроба на