И всё-таки ей необходимо вернуться. Она развернула машину и уже через мгновение мчалась по автостраде в обратном направлении, сбавив скорость лишь при появлении окрестностей города. Она проехала площадь, вспомнив, что слева был тупичок, в котором можно оставить машину, прошла по пустому переулку; заброшенный дворик был всё там же, огромная дверь оказалась открытой.
Останавливаться в первых двух комнатах – лишнее. Столы были на своих местах, дверь же в третье помещение, наверное, закрыла она сама, когда выходила. Она уже знала, что её нужно только толкнуть, беспрепятственно войти и увидеть незыблемый стол со стулом. Снова сесть, чтобы выкурить сигарету (горстка пепла от первой сигареты всё ещё томилась на краю стола), опереться локтем, чтобы укрыться от льющегося из окна светового потока. Она отыскала в сумочке зажигалку, проследила взглядом за первым колечком дыма, извивающегося в лучах заходящего солнца. Сигарет хватит до утра. Теперь можно опереться на столешницу и позволить взгляду раствориться во мраке у дальней стены. Конечно же, она в любой момент могла уйти. Но могла и остаться. Наверное, это так красиво: луч, который медленно плывёт по стене, мало-помалу удлиняя тень и её самой, и стола, и стула.
Или же навсегда замереть – луч, застывший вместе со всем остальным, с нею и с неподвижным дымом, в котором, не останавливаясь, кружит пчела.
Вася БОРОДИН
/ Москва /
ИЗ СТИХОТВОРЕНИЙ
2017–2021 ГОДОВ
сон кукует, тень куёт
всё становится краями
и ликует как своё
солнце отдавая яме
чем затылками горбы
колотить свои, пойдём-ка
от судьбы и от трубы
как танцуя, как подёнки
прощелыги прощены
не бывают, но пируют
дуя чаю на луны
зыбь сырую, часть вторую
снег каких-то вещей
синей тряпки наждак
шкафа трещина щель
с шумом грузовика
в снега скрип входит шаг
а над ним человек
а над ним беломор
отпускает себя
но не как невермор —
как форевер, как пар
дальних широких труб —
кругл и прав, слаб и груб
Верлен просверлен