На этот раз никто не пострадал, её оказалось мало, но Конструктор задыхался в ней. Он поднялся на четвереньки, после того как Часовщик его отпустил, попытался ползти, но не смог. Внутри жгло, и было очень плохо. Хуже, чем когда Хаос обгладывал руки до костей, хуже, чем когда лишался кожи или врастал в белое. Здесь не могла помочь регенерация.
Дойдо далеко отползло от солнца, через несколько приёмов работы оно исчезнет, и снова придёт Хаос.
Конструктор знал это и понимал, что в этом нет ничего плохого, что мир идёт своим чередом, что существование становится всё менее и менее опасным с каждым часом, поскольку они почти каждый раз успевают зажечь огонь и прогреть Машину. Но тем не менее он знал, знал от песка, что этот путь порочен. Он ждал чего-то. И это ожидание разрывало его изнутри на части. От этого ожидания он рычал, как от боли. Не справившись с собой, Конструктор упал, а ночь не пришла.
Измельчавшее, кроткое дойдо блуждало по небу туда и сюда всё медленнее и всё дальше держась от солнца. Наступал длинный день, тёплый день перед пришествием Хаоса. В это время следовало совершить решительный рывок, сделать что-то для Машины, каким-то образом улучшить, укрепить её, чтобы она стала крепче держать тепло, крепче держать газ и меньше его расходовать. Газ следовало очень беречь, потому что, с тех пор как от дойдо начал приходить белый песок, газ перестал просачиваться из-под земли вокруг Машины и последняя труба, которая ещё могла до него дотянуться, уже стояла очень далеко от Машины. Как только газ под ней иссякнет, они не смогут больше найти его, поскольку не спрвятся с тем, чтобы отойти достаточно далеко.
Ещё немного дальше, и они не доберутся до нового источника газа, а при попытке врастут в белое все и не сумеют отработать дойдо до того, как оно изойдёт чёрной иглой на мир и проткнёт его, исказив и поглотив Машину. Тогда мир кончится. Тогда они все умрут.
Конструктор попытался подняться, но вновь потерпел поражение. К нему быстро подошёл Всадник Хаоса и толкнул, заставив упасть на бок, а дальше перевернул на спину. Осмотрел, но не нашёл повреждений. Предложил ему свою плоть – сделал всё обычно, предлагая ему свою помощь так, как сделал прошлым днём Ювелир. Однако Конструктор не смог даже слизать свежую кровь. Его почему-то покинул Голод.
Конструктор зачерпнул в ладонь белый песок. Отделить песчинки от общей массы оказалось почему-то непреодолимо сложно, словно это было трагедией, словно это было предательством. Он глубоко переживал этот акт, это действие, эту скорбь. Он видел, как сносит белые крупицы жестокий