– Потрясающе! Чудо! Свершилось, Благодать разлилась. (Перекрестился несколько раз.) Ох! Я не знаю… Как? Я не знаю, какую дверь Поэт открывает. Но я всей душой почувствовал, дар речи потерял, мог только молиться, упал на колени и только молитву твердил.
– Ох, да-а-а уж! – подтвердил старый Сторож.
– А Поэт ещё жив?
– Я видел – живой, живой он. Художники в трапезную его понесли.
– Я боялся – помрёт. А я говорил ему всю дорогу, что трудно, но надо, а он усталый был и недовольный, невыспавшийся. А когда вошёл в храм, то это был уже не Поэт, а кремень. О-о-о, и он, Блаженный, как упал на колени и в голос звал, просил, умолял. А когда и вовсе на пол упал, я подумал – умер же он! Умер! На небо ушёл… Эх, а теперь радость, счастье, друзья! О Боже, божественное счастье во мне. Господи, я же ради этого жил целый год! С самого входа в монастырь. И дождался! Ах, нереально! Меня трясёт до сих пор. Гляди, Сторож, смотри – руки трясутся от радости! О-о, я это запомню на всю жизнь! Ох, теперь, Сторож, будут красивые фрески на куполе! Будут!
– Пойдуть фрески, пойдуть красивые. Истинный крест!
– С Божией помощью дело пойдёт! Благодать.
– Да-а-а, божественно, Благода-а-а-ть, Благодать. Пойдуть фрески, пойдуть.
Постник в рясе шёл в сопровождении Сторожа, и много, восторженно рассказывал и пересказывал, и не мог остановиться, а Сторож кивал. От храма они пришли к народу, к столу, и тут Постник с удивлением увидел – Поэт спал за столом на коленях у Мэри. И тогда он захлопотал, запричитал и скомандовал всем:
– Осторожно вы! Ради Бога! Несите в машину, он же дитя Бога. Осторожно же!
– Все мы дети Бога.
– Я так не думаю! Осторожно, говорю вам, несите. Через Поэта прошёл божественный ток, это мы были грешные, а теперь святой Дух на нас отражается. Тихонечко вы! Тихо-тихо-тихо, вот так. Несите в машину его. Да осторожно же вы!
Спящего Поэта всем миром бережно несли на руках до микроавтобуса и уложили на задний диван как самое дорогое дитя. Обожание полное! Все хотели непременно нести его и хоть пальцем дотронуться до него. Если бы Поэт не уснул за столом, его растащили бы на сувениры!
Постник продолжил командовать:
– Отойдите же! Осторожно же! Подушку несите. Где подушка? Ну, слава Богу.
Подушку уже подали в руки Мэри. Она нежно и бережно положила голову спящего Поэта на подушку и тихо поцеловала его.
Постник решил быстрее вернуться в свой храм, пусть недорасписанный, холодный, но теперь радостный, хранилище Ангелов и Благодати божественной. Он хотел непременно вернуться в Храм и остаться там подольше, радоваться и молиться, работать и штукатурить. Счастливый, он, конечно, понимал, что был не настоящим монахом, а только послушником, учеником и алтарником, и ему вместе с художниками предстояло ещё долго работать и расписать храм. А на Пасху вместе с Настоятелем и с художниками