Я в блокнот записал, что мудрый человек однажды сказал, послушай меня: «Я живу не в сказке, и это трагедия мне». Вот так же и я! А знаешь, что отвлекает от божественной сказки и от молитвы меня? (Поэт пожал плечами.) Люди! Намедни двое дрались, как бараны упрямые, один другого чуть не убил, пришлось мне разнимать. Друг друга дубасили! Ты же знаешь, что самый тяжкий грех – это убийство живой души, а следующий тяжкий грех – обидеть слабого, а потом… Человек делится тем, что имеет! Ты делишься молитвой и теплом, и добром, а кто-то кулаками, ножами и злом. Господи! Грязь это, грязь всё, грязь людская. Какая тут сказка? Как можно жить без души и в Бога не верить? В больнице нашей никто не скажет, что Бога нет. Даже Пушкин Александр Сергеевич, великий человек, перед смертью позвал священника, исповедовался, успел. Куда человеку в горе податься, когда жизни конец? В храм идут, на коленях приходят, святые ворота открываются, и сразу плачут, и падают грешные. А люди душу изливают Ему, рассказывают, как их жизнь покалечила и наказала… Вчера у меня, у больного, на снегу вытащили деньги из ящика. Деньги на Храм украли! Вот Иуды! Иуды, украли! Вот уроды! А ещё у Старика! Слышишь меня? У несчастного больного Старика мелочь украли! Плакать хочется – нет сказки божественной, нет на Земле рая.
Юродивый вскочил и закричал на весь зал: «Хватит терпеть! Хватит! Эй, Ангелы! Будите волхвов! Архангелы, трубите Второе Пришествие! Пора, Ангелы, явите Господа Бога Иисуса Христа! Ангелы, трубите сбор, поднимайте войска. Пора, Господи, приходи!»
Юродивый устало опустился на стул и посмотрел на Поэта:
– Не могу я так жить! Не могу-у. Хоть из храма не выходи. Везде грех, грязь и неверие, и все грешные, как белки, бегут в колесе. У-у-у, что же делать мне, куда идти? А? А я тогда пошёл в рощу, подальше от говна, от людей. Ушёл я! Ушёл куда глаза глядят, Господи! А там молился и хорошо-о, хорошо, словно дитя в раю. И вспомнил, как ты меня умирать в храм из больницы привёз. У меня киста в голове после аварии, я весь в гипсе, голова болит адски, жить не хочу, а Иерей наклонился ко мне и сказал: «Ты здесь, чтобы Бога славить». Я подумал, что он дурак, а ты встал посередине храма над моими носилками и, плача, долго молился, и в какой-то момент мне стало легче.
А когда меня женщины из храма понесли на носилках, то наступила тишина абсолютная, и отпустила адская боль. До этого я ничего не слышал, а тут слышу – что-то звенит. А это колокол ударил на колокольне. И понял я, что был прав Иерей, и я уверовал в Господа! Тогда ты сказал мне: «Не могу каждый день спасать тебя, сам Богу молись». А я в ответ тебе с трудом протянул: «А-а-а-а-а», а ты посмотрел и сказал: «Не можешь говорить, пой молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного». С тех пор я пою. И теперь Он, Боже, всегда со мной, пока я пою, я воскрес для него и живу во плоти только верою в Иисуса Христа, возлюбившего меня и предавшего Себя на крест за меня, искупив грехи мои тяжкие – бандита и убийцы. А теперь мой черед грехи искупать.