Вот лестница. Наверху находится тяжелая дверь, запасной выход на случай пожара. Воздух с другой стороны этой двери кажется еще холоднее. Легкий запах. Знакомый. Что это? Может, духи Хизер.
Голоса доносятся из-за двери справа.
«Стоп! – читаю я на плакате. – Игра началась. Телефоны следует оставить в корзине».
Я выдыхаю. Игра. Может, какая-то викторина? Нам будут задавать вопросы о сноубординге или о том, что мы помним друг о друге. Чтобы мы начали говорить о прошлом. А это как раз в стиле Кертиса – таким образом сказать нам, что делать, и чтобы ничего не отвлекало нас от того, что он задумал. Я опускаю телефон в корзину. Только…
Плакат снова привлекает мое внимание. «Игра началась». Один раз я сказала эту фразу ей… Нет, это распространенное выражение. Это ничего не значит. Я кладу телефон поверх других четырех, которые уже лежат в корзине, и захожу.
Банкетный зал словно нависает над горой. Пол покрыт белым ковром с густым ворсом, так похожий на снег снаружи, мебель в белых и серебристых тонах, несомненно, нерационально дорогая. Мягкие кресла обиты сатином, стеклянные столы на хромированных ножках. Эти роскошь и богатство резко контрастируют с грубой мебелью внизу. Здесь даже пахнет по-другому. Запах дыма исчез, вместо него пахнет свежей краской.
Вся задняя стена представляет собой одно огромное окно, белые бархатные занавески отдернуты в стороны и перевязаны шнуром. В дневное время отсюда, вероятно, открывается потрясающий вид, но сейчас за окном кромешная тьма. Ни одного огонька нигде. Как-то это жутко и внушает суеверный страх при нынешнем положении вещей, но если не думать обо всем этом, то банкетный зал – красивое место для празднования свадьбы.
Если вы можете забыть про то, сколько жизней забрал этот ледник.
И сколько тел он еще не отдал.
«Не думай об этом!»
Здесь так холодно, что у меня изо рта идет пар. И влажно. Вероятно, этим помещением не пользовались много месяцев. Все остальные уже что-то пьют. На серебряном подносе одиноко стоит одна бутылочка Kronenbourg 1664. Стекло кажется ледяным, когда я беру ее в руку. Раньше я любила эти маленькие бутылочки французского пива, сладковатого и пенистого. Но я не пила его с тех пор, как в последний раз была здесь.
Нас все еще пятеро. Персонал, наверное, где-то в коридоре. Кертис то и дело посматривает на дверь. Что он задумал?
Хизер сжимает рукой мое предплечье. На ногтях – французский маникюр.
– И как тебе эта игра?
– Какая игра?
Она ведет меня по ковру к высокому деревянному ящику, который стоит на низком столике. Рядом лежат ручки, конверты кремового цвета из хорошей бумаги и карточки. И еще ламинированный лист бумаги, на котором написан текст. Предлагаемая нам игра называется «Ледокол». Таким шрифтом обычно пишут чинопоследование[4] на похоронах.
«И на свадьбах», – быстро напоминаю я себе. И вообще нам, наверное, таким