Порой мне хочется не плакать, а орать, крушить все подряд и избить его. В такие мгновения я сделала брешь в плетеной мусорной корзинке, расколотила его любимую кружку и шариковой ручкой продырявила его старый садовый свитер. К счастью, Иззи этого не видела. Мысль о том, что я ей нужна, – это просто спасение.
Сейчас она в постели – только что пробило девять, – и Энди здесь, все копается с бумажными коробками, которыми завален шкаф на верхней площадке.
Он мог бы загрузить их в машину и свалить с глаз долой, но нет – ему нужно перенести все в гостиную и, не считаясь с моими чувствами, долго и мучительно перебирать бумаги. Я слоняюсь туда-сюда, что-то прибираю, поправляю и жду, когда он уедет.
– А дома это сделать никак нельзя? – отрывисто спрашиваю я.
– Да, конечно, – бормочет он. – Еще немного. – И продолжает просматривать документы.
Воскресный день в обществе Пенни был замечателен хотя бы тем, что разжег во мне очередную искру гнева. В конце концов, когда ее сердце было разбито, она не упивалась жалостью к себе, а напилась и забросала машину яйцами.
Подруга трескала трубочку с кремом в книжном кафе, потому что ей так хотелось. И пусть это плохо кончилось, но суть в том, что ей наплевать на последствия. Надо брать пример с Пенни, решаю я.
– А я не хочу, чтобы ты занимался этим здесь, – рявкаю я.
– Да? – Энди удивлен и принимается собирать свое барахло.
– И еще хочу спросить, – продолжаю я с колотящимся сердцем, – у тебя есть причины не пускать Иззи к себе на квартиру?
– Э-э, вообще-то нет, – он недоуменно моргает.
– Потому что если они есть, то лучше тебе сказать об этом, а не вешать мне лапшу на уши.
– Хорошо. О господи, – Энди качает головой так, точно я веду себя неадекватно, – просто там мало места.
– Да ну?
– Ну да! – Он хватает набитую бумагами коробку и направляется к двери.
Я чувствую, что на подходе приступ гормональной ярости, который мне неподконтролен, и принимаюсь медленно и глубоко дышать, чтобы успокоиться.
– Я не собираюсь отпускать ее к тебе с ночевкой, – говорю я. – Просто погостить, чтобы она могла увидеть, где ты живешь. Думаю, ей будет полезно.
– Почему? – Он хмурит лоб, и это выглядит почти комично.
– Это удовлетворит ее любопытство, разумеется. Так она будет знать, что ты живешь в хорошем месте и ей там рады.
– Так-то оно так, только там действительно тесновато, – говорит он, укладывая назад аккуратно подстриженные волосы, в которых просвечивает седина.
– Она еще маленькая, как-нибудь влезет, – отрывисто говорю я, и тут в комнату заходит Иззи. – Солнышко, ты должна быть в постели, – начинаю я, но дочь пропускает мои слова мимо ушей.
– Мы