– Я не люблю пить один. Уже поздно? Если не ошибаюсь, вы балуетесь бокальчиком бренди перед сном. Я разбил графин с бренди, но внизу есть еще множество бутылок.
Подняв голову, Гренвилл пристально посмотрел на Амелию. Его взгляд был смелым, двусмысленным и очень, очень мрачным.
Ужасная неловкость сковала Амелию.
– Сейчас полдень, Гренвилл.
Она горячо молилась, чтобы он не стал снова с ней заигрывать.
Потягивая виски, Гренвилл рассматривал Амелию поверх края бокала.
– Можно просто Саймон. Все равно присоединяйтесь ко мне. Пить в одиночку – отвратительная привычка. По-настоящему гадкая.
Она не собиралась пить с ним, особенно теперь, когда он находился в таком состоянии.
– И часто вы пьете в одиночку?
– Все время. – Гренвилл отсалютовал ей бокалом.
Что же с ним случилось? – думала Амелия. Почему он не успокаивает своих детей? Почему избегал семейной жизни, как рассказывала миссис Мердок?
– Ах, я вижу, что вы жалеете меня! – Глаза Гренвилла заблестели, и Амелия поняла, что он опять иронизирует.
– У вас горе. Естественно, я сочувствую вам.
Улыбка слетела с его лица.
– Это не то, о чем вы думаете.
Гренвилл залпом выпил оставшийся виски и направился к буфету, чуть не наступая на осколки графина.
Амелия испуганно вскрикнула:
– Гренвилл, осторожнее!
– Мне плевать на эти проклятые осколки!
Она замерла, потому что Гренвилл вдруг сорвался на крик и в его тоне ясно слышался гнев. Это произошло так внезапно, словно яркая молния прорезала небо. Ошеломленная Амелия в изумлении взглянула на Гренвилла, который обеими руками ухватился за буфет.
Ее вдруг захотелось броситься к Саймону, сжать его плечо и спросить, что с ним не так. Но вместо этого Амелия лишь облизнула пересохшие губы и спросила:
– С вами все в порядке?
– Нет. – Он налил еще виски, двигаясь угловато, будто скованный яростью. Потом медленно повернулся к Амелии. – Почему вы здесь?
Она замялась:
– Вы не выходили из своих комнат несколько дней. Вы давно не видели своих детей.
– Верно, не видел, – насмешливо согласился он. – И вы – здесь, чтобы спасти меня от себя самого?
– Да.
– Ага, теперь мы честны друг с другом, – заметил Гренвилл, и его глаза потемнели.
– Когда вы стали таким мрачным – таким циничным – таким несчастным? – вырвалось у Амелии.
Он тут же встрепенулся. И Амелия увидела, как его захлестнула волна гнева. Налив себе еще виски и залпом осушив бокал, он с громким стуком поставил его на стол.
– А вам когда-нибудь приходило в голову, что оставаться здесь – наедине со мной – опасно?
Она задрожала:
– Да, приходило.
– Я не испытываю ни малейшего желания быть спасенным. Вам лучше уйти.
– Не думаю, что мне стоит оставлять вас в таком состоянии.
Гренвилл скрестил