Мы несемся вдоль широкого поля, укутанного в этот час утренним туманом. Коров на выпас еще не выгнали. Когда автобус проезжает мимо моего расколотого молнией дерева, мне, как всегда, начинает казаться, будто его побелевшие, ломано-изогнутые ветви так и тянутся ко мне в немой мольбе. Впрочем, на фоне водянисто-серого неба оно выглядит сейчас жутковато и сиротливо – как еще одно привидение в моем мире потерянных душ. Может, это из-за смерти Джима или страха за Джесса, или из-за Черного Человека, не перестающего терзать меня по ночам, но сегодня любимый дуб нисколько не успокаивает меня. Наоборот, его вид навевает тоску, чувство обреченности и даже легкого ужаса.
Теперь просто переждать грозу мне кажется уже недостаточным.
Выйдя из автобуса, я вижу Седара Смита – он стоит, прислонившись к кирпичной стене так элегантно небрежно, словно это его личная стена. Даже тут, вдали от сцены, в нем сохраняется что-то от старого доброго исполнителя классического кантри – настоящего, а не такого, как эти, из нового поколения, – попсовики в ковбойских шляпах и не более того.
Я осматриваю его на расстоянии с пят до головы: коричневые ковбойские сапоги – опять-таки не щегольские, не рассчитанные на внешний эффект. Просто надежная функциональная рабочая обувь. Темные «ранглеры»[31]. Ремень с большой тяжелой пряжкой. Клетчатая рубаха с глянцевыми пуговицами и каким-то звездным узором поперек плеч. Мне всегда казалось: он все это носит напоказ, чтобы пофорсить, но теперь, после того как услышала его музыку, понимаю и признаю: он свою шикарную «униформу» заслужил. Носит по праву.
Он, в свою очередь, наверняка считает нас с Джессом отбросами из неблагополучной семейки – особенно после драки на «Открытых микрофонах». А если слышал о Джиме – то и кем похуже.
Мысль о том, чтобы заговорить с Седаром, порождает во мне желание провалиться сквозь землю, но, к собственному удивлению, я смело и даже с полуулыбкой на лице подхожу и здороваюсь. Удивление мое только растет, когда в ответ парень отлипает от своей стены и вместе со мной идет по дорожке.
– Тебя зовут Шейди, верно?
Я киваю, он улыбается.
– А я Седар. Ну, если ты вдруг не знаешь.
– Знаю. – И это все, что мне удается из себя выжать.
Очень боюсь, что сейчас начнутся расспросы о Джиме и Джессе, но нет, ничего подобного. Поэтому мне приходится самой продолжить беседу.
– Спасибо, что выручил тогда, в пятницу. Ну с Кеннетом.
Седар качает головой.
– Да не за что, ради бога. У этого чувака через каждые пять метров – желающие начистить ему рожу.
Я не могу удержаться от смеха – впервые за двое суток. Но потом обрываю себя, припомнив, в каком свете эта история, между прочим, выставляет Джесса. Запросто могут подумать, что и на отчима напал он…
– Вообще Кен – один из моих лучших друзей, но, честно, язык его – враг его.
Тут я полагаю за благо