– Уже иду!
– Шевелись!
– Бегу, спешу! Вот только пирожок куплю…
Мы останавливались в который раз. Мэмору не мог пропустить ни одного уличного торговца. Прикончив пирожок, он, яростно торгуясь, купил брусок твердого «хлопкового» тофу, какой добавляют в тушеные овощи, и стал пожирать его прямо на ходу. Чавкал, давился, с жадностью глотал – и при этом умудрялся бурчать: кисловат, мол, и кусок мелковат, и где этот прохвост видел такие цены?!
Смотреть на чавкающего перерожденца было неприятно. Я старательно глазел по сторонам, пропуская мимо ушей ворчливое бормотание Мэмору. Земля па́рила под солнцем, не до конца просохнув после недавнего дождя. Влажный и теплый воздух был напоен ароматом глициний. Их соцветия клочьями вечерних сумерек свешивались через невысокие ограды. На смену глициниям, чье время уходило, спешили пушистые шары расцветающих гортензий: белые, розовые, небесно-голубые.
Само сложилось:
Сумерки гаснут,
Цветы дня расцветают.
Весна и лето.
И что вы думаете? Зловредная память, хихикая старушечьим голоском перерожденки, немедля подсунула мне стихи Басё. Посвященные – ну да, разумеется! – глициниям и гортензиям. Вот уж воистину: «Без слов – цветок»! Молчи, Торюмон Рэйден, не лезь к великим со своими поэтическими потугами! Глядишь, за цветок сойдешь.
Хоть за какой-нибудь.
Никогда не записываю свои стихи. И никому их не читаю, только вам.
Я оглянулся – проверить, не отстал ли мой новый слуга – и мысленно обругал себя за скудоумие. Куда там – отстал! При его-то росте и журавлиных ногах? Напротив, Широно приходилось сдерживать шаг, чтобы не обогнать своего господина. Он, кстати, очень ловко держался у меня за спиной: привык за годы службы у господина Абэ.
– Болван!
Это я не слуге. Это я Мэмору. Обжора, чтоб он подавился, встал как вкопанный, когда я повернул голову к Широно. Ну, я на него и налетел; в смысле, на Мэмору. Мой подопечный, понимаете ли, вздумал купить полдюжины шариков онигири[7]…
– Тупая башка!
Мэмору сыпал извинениями, кланялся – и не прекращал отчаянный торг, проклиная жадность торговца и несусветную цену за дрянной товар. Я схватил его за шиворот и поволок дальше.
Миновав квартальные ворота, мы принялись кружить по мешанине улочек и закоулков, кривых и грязных. Здесь торговли съестным не было и Мэмору заметно приуныл. Я уж стал опасаться, что он забыл дорогу – с перерожденцами такое случается – но нет, он встрепенулся и припустил вперед с такой резвостью, что я едва за ним поспевал.
Вот Широно, наверное, было в самый раз.
– Мисо, мисо[8]… – бормотал Мэмору себе под нос. – Чую, пахнет!..
– Подайте, добрый господин!
Нищие обретаются на базарах или рядом с лавками – там подают лучше. Ну, еще возле храмов. Этой глупой женщине –